15 августа в украинский прокат выходит долгожданный фильм Квентина Тарантино «Однажды в Голливуде», по совместительству являющийся самым дорогим ($95 млн) сеансом экзорцизма в истории. «Телекритика» рассказывает, удалось ли режиссеру изгнать из Голливуда тень Чарльза Мэнсона и не потревожил ли он при этом другие болезненные воспоминания.
…Скандалы – это не побочный продукт «фабрики грез»: это ее топливо, валюта и религия. Сплетни и слухи не вторичны по отношению к кино как форме искусства – они составляют свой собственный мир, порой более фантастический, чем тот, что на экране. Неудивительно, что реальный голливудский паноптикум завораживал даже тех, кто безразличен к массовому кино: в 1965 году авангардный режиссер Кеннет Энгер написал книгу скабрезных баек «Голливудский Вавилон» о похождениях звезд «золотого века» кино, а в 2005 году до историй о многочисленных грехах Голливуда дотянулись руки скандального консерватора Эндрю Брейтбарта (книга «Прерванный Голливуд»). Даже чудовищное убийство «семьей» Чарли Мэнсона молодой актрисы Шэрон Тейт вплелось в мифологию как нечто закономерное.
Все эти годы моралисты вынашивали фантазию о реабилитации Голливуда: пусть какая-нибудь голливудско-вавилонская блудница в кои-то веки уйдет в монастырь, а не в рехаб, пусть в прокат выйдет второй «Список Шиндлера», второй «Рядовой Райан» – но спасибо, Дэмьен Шезелл, «Первый человек» тоже годится. А Квентин Тарантино упорно верил, что нужна не реабилитация, а реапроприация – процесс, когда некое сообщество присваивает себе оскорбительные или снисходительные слова, звучащие в его адрес. «Фабрику грез» называли поверхностным, искусственным, капризным и опасным местом. Тарантино воссоздал его в точности по этому описанию.
Для некоторых зрителей это оказалось шоком: при том, что Тарантино давно получил карт-бланш на кровищу в кадре, исторический ревизионизм и злоупотребление цитатами из своей избранной фильмотеки XX века, одно ему было не позволено – быть скучным. В новом фильме он с юмором упражняется во всех перечисленных дисциплинах, но особенно заботится о том, чтобы ненароком не рассказать «большую» и захватывающую историю. Кажется, даже когда режиссер призвал критиков не раскрывать спойлеры к финалу «Однажды в Голливуде», это было спланированной диверсией – самому заспойлить концовку с помощью намека, чтобы зрители, уже догадываясь о надвигающемся китч-апокалипсисе а-ля «Бесславные ублюдки», меньше переживали о сюжете и больше наслаждались текстурой, ритмом и богатым набором реквизита в этом удивительно легковесном фильме.
Фото: Columbia Pictures
В самом деле, зная, что в реальности беременная Тейт с друзьями погибла от рук подельников Мэнсона и что в фильме ее история каким-то образом пересекается с историями вымышленных актеров Рика Далтона (Ди Каприо) и Клиффа Бута (Питт), легко догадаться, какой твист способен поставить сюжет с ног на голову. Все-таки Тарантино – не Шьямалан, чтобы на полном серьезе городить огород вокруг не самых изобретательных финалов. Но он и не злобный обскурантист, которым его периодически выставляют. Хотя после «Однажды в Голливуде» такие обвинения посыпались одно за другим: Марго Робби в роли Шерон Тейт назвали «картонной вырезкой», сцену с избиением Брюса Ли героем Питта – расистской, а процент женских реплик в диалогах (27%; не спрашивайте, кто считал) – сексистским.
Казалось бы, все претензии – из ряда тех, которых проще простого избежать. Каждый раз, когда Голливуд в очередной раз нанимает белого актера на роль азиата, приглашает цисгендерного человека сыграть трансгендера или использует женщин в качестве украшения кадра, в интернете вздыхают: как такое можно было допустить в XXI веке? То есть предполагается, что проводились какие-то переговоры, на которых вопросы дискриминации просто были упущены из виду. Но очаровательно-оскорбительный флер «Однажды в Голливуде» – это не следствие упущения, а задумка; по Тарантино, наивность – это новая претенциозность. («Я играю мисс Карлсон, дурочку!» – с ужимками объясняет Шэрон Тейт билетерше в кинотеатре, в то время как сама Марго Робби может добавлять в свой CV роль «дурочки Шэрон Тейт».) Одна из сквозных комических тем фильма – жена Клиффа Бута, которую он якобы убил (и из-за утраченной репутации вынужден работать дублером Рика). Учитывая, что у этого сюжета тоже есть реальный трагический прототип – гибель актрисы Натали Вуд, утонувшей во время прогулки на яхте с мужем, актером Робертом Вагнером, – можно окончательно убедиться в том, что дуракаваляние и есть канва фильма. Только плохо ли это?
Лето 1969 года, когда погибла Шэрон Тейт, оставило на культурном ландшафте нестираемый отпечаток. И в то время как многие подобные трагедии остались лишь историческими зарубками, события в особняке 10050 на Сьело Драйв стали травмой, изжить которую Америка постоянно пытается – снова-таки через культуру. «Призраки Шэрон Тейт», «Так сказал Чарли», «Американская история ужасов: Культ» – это лишь несколько современных вариаций на тему тех событий; фильмы вроде «Солнцестояния» не ссылаются на них, но тоже постоянно напоминают американцам о трагически оборвавшемся лете любви. За редким исключением, это грузные психотерапевтические вариации – они раздувают мотивы убийц, много говорят и мало интересуются тем, как улыбалась, веселилась и танцевала золотая молодежь до 9 августа 69-го. Тарантино смещает акцент на нее с убийц-неудачников. И не зря весь процесс сопровождается плоскими шутками: в конце концов, в народе считают, что юмор и неприличные жесты – один из лучших способов отделаться от призрака.
Неожиданно один из самых проницательных отзывов о фильме опубликовал Vice – и «Однажды в Голливуде» упоминается в нем лишь походя. Это заметка, посвященная тому, как несколько лет назад Линдси Лохан выложила в день рождения Чарльза Мэнсона фото себя, одетой и причесанной как Шэрон Тейт. То, что раньше воспринималось как дурновкусие и невежество («Линдси Лохан, дурочка»), сейчас видится как statement: снова сделать Тейт, а не Мэнсона, героиней 1969-го, не оставить последнее слово искателям мрачной славы – подход, особенно актуальный в годы, когда США то и дело страдают от массовых расстрелов. Столько лет кино делало, как ему велел Чарли – даже когда за камеры взялись люди, родившиеся много позже 60-х, – но Тарантино, которому на момент событий было 6 лет и который стал одним из самых одержимых 60-ми режиссеров, вместо потакания антигерою изгоняет его.
Дэймон Херриман в роли Чарльза Мэнсона. Фото: Columbia Pictures
И дело даже не в одном сюжетном твисте: весь Голливуд фильма – это альтернативный Голливуд, где сильнейшая драматическая актриса Марго Робби может быть беззаботной старлеткой, где Дэмьен Льюис (который в реальности мечется между шекспировскими ролями и погаными комедиями) может быть Стивом Маккуином, где Роман Полански, быть может, никогда не насиловал несовершеннолетних. Противоречиво? Еще как, особенно в свете того, что «Однажды в Голливуде» – первый фильм «альтернативной вселенной» Тарантино, в которой нет Харви Вайнштейна. Но чем более подчеркнуто его отсутствие, тем сильнее он напоминает о себе. Избавившись от призраков 60-х, Тарантино не в силах изгнать тех демонов Голливуда, которых он непосредственно застал: это будет задачей для другого поколения.
