Спустя почти неделю после проведения конференции Государственная авиационная служба Украины без предварительного согласования пересмотрела ограничения на использование дронов, увеличив разрешенный вес устройства, а также дальность и высоту полета.
Тем не менее остаются нерешенные вопросы, в том числе запрет на полеты дронов над скоплениями людей и в районах плотной застройки. Также неясно, как будет происходить процедура получения разрешений на полеты.
Слева направо: Игорь Коваль, Денис Бигус, Анатолий Швед, Оксана Соколова
_
Эти и другие вопросы затронули в ходе дискуссии руководитель департамента публицистических проектов ICTV Оксана Соколова, руководитель управления технического обеспечения новостей «1+1 медиа» Анатолий Швед, руководитель группы информационно-расследовательских программ департамента журналистских проектов «1+1 медиа» Максим Сухенко, руководитель проекта BIHUS.info Денис Бигус и Игорь Коваль, директор ИТК, юрист.
Максим Сухенко:
«Чудесный инструмент государство опять превращает в дешевую игрушку»
_
_
Два вопроса, которые хотим сегодня обсудить: первый – новые правила по поводу использования дронов. Чудесный инструмент, к которому мы все с вами очень быстро привыкли, государство опять превращает в дешевую игрушку. И второй вопрос – личная безопасность журналистов (ситуация с Седлецкой и с журналистами программы «Гроші»). Мы в связи этим начинаем переходить с современных смартфонов на старые телефоны Nokia.
Итак, дроны – это шикарный инструмент. Но надо ли регулировать их работу?
Есть несколько мифов, в том числе, такой: дрон – равно чужая личная жизнь. Это не факт. К примеру, юристы пересматривают то, что мы сняли, и то, что планируем выдать в эфир. Журналист несет ответственность за то, что он вывел в эфир и что он снял.
Второй миф связан с тем, что нас сравнивают с малой авиацией, потому что мы якобы в свободное время запускаем дроны и пытаемся сбить самолеты. На самом деле, это не так, потому что есть бесполетные зоны, соответственно, мы со своими дронами не имеем права приближаться к аэродромам, а они обязаны подниматься на определенную высоту автоматически. То есть мы с ними физически не можем столкнуться.
«Наш главный инструмент – наша публичность. Со стартом нового телевизионного сезона и с приближением выборов мы должны держать ситуацию под контролем, а чиновники должны понимать, что такие вещи им с рук не сойдут»
В 2012 году мы все вместе – и журналисты и специалисты отрасли – пропустили важный момент: использование скрытых камер. Для журналистов это был вообще главный инструмент, это была наша «вилка», это была наша «ложка», благодаря которым удавалось снять сотни шикарных расследований.
Давайте отделять то, что мы снимаем, и то, что мы показываем. Мы имеем право снимать все. Но за то, что мы показываем, мы несем ответственность. Поэтому скрытые камеры и квадрокоптер – это лишь инструментарий. И нельзя говорить: «Мы у вас заберем вилку, потому что ею можно выцарапать глаз». Можно, но можно и использовать по назначению.
Ту ситуацию (с камерами) мы проспали, у нас просто отобрали эту возможность на уровне закона, любые спецсредства объявили незаконными. Ситуация сейчас может повториться, давайте подумаем, как это предупредить.
Наш главный инструмент – наша публичность. Со стартом нового телевизионного сезона и с приближением выборов мы просто должны держать эту ситуацию под контролем, и чиновники должны понимать, что такие вещи им с рук не сойдут.
Есть так называемые зоны, над которыми летать нельзя. На самом деле в цивилизованных странах этот вопрос уже решен автоматически. В карты, которыми управляются дроны, государством зашиваются «черные квадраты». В самом начале, когда ты покупаешь квадрокоптер, ты понимаешь, что ты физически в объект Минобороны, например, не сможешь залететь, даже если очень постараешься. Поэтому есть цивилизованные методы регулирования этих вопросов. Мир уже много чего по этим вопросам решил и не надо выдумывать велосипед с пятью колесами.
Анатолий Швед:
«Дрон – это такой себе неожиданный инструмент борьбы с коррупцией»
_
_
Помните, как появлялись первые мобильные телефоны в стране? Чтобы иметь возможность пользоваться мобильным, нужно было получить разрешение от СБУ, пройти регистрацию и отчитываться о том, когда и кому звонил.
Хочу вас ознакомить с тем, что происходит сейчас с дронами. Я случайно узнал, что в Министерстве транспорта проходит публичные слушания на тему новых правил, которые Госавиаслужба внедряет по использованию квадрокоптеров. Мне очень интересно, кто там присутствует, что это за люди, какую позицию они занимают.
У Госавиаслужбы есть Громадська рада (ГР), в которую входят и любители, и производители, и даже журналисты, всего около 30 человек. В публичных же слушаниях стали принимать участие какие-то неизвестные люди, которые выступили за предложенные изменения в правилах использования дронов.
Естественно, журналисты подняли панику. В итоге состоялись еще одни публичные слушания. Там столкнули два направления воздушных полетов – это представители малой авиации (легкомоторная авиация, любители) и «коптерщики».
«Журналист фактически больше не сможет использовать коптеры. Не сможет заглянуть за забор, показать масштаб происшествия, куда дует ветер при пожаре, слетать над пробкой с ДТП»
Представители легкомоторной авиации начали открыто выступать за запрет дронов: «Мы купили самолет, на нем летаем, а тут – дрон. И все – ДТП, вы усложняете нам возможность летать».
В кулуарах обсуждается много вопросов. И все понимают, что те правила, которые были предложены (нам сказали, что это «испанские правила»), запрещают всем, независимо от рода занятий, летать над городами, летать над скоплениями людей, над дорогами, над частной собственностью. Там много пунктов.
Журналист фактически в своей деятельности больше не сможет использовать коптеры. Не сможет заглянуть за забор, показать масштаб происшествия, куда дует ветер при пожаре, увидеть вдалеке, что происходит, слетать над пробкой с ДТП. И если эти правила пройдут (они уже поданы в Минюст на регистрацию), то работа не только журналистов-расследователей, но и новостных редакций станет невозможной.
«Борьба с терроризмом и свобода слова не должны быть взаимоисключающими задачами»
Люди из Госавиаслужбы говорят: «Вам нужно будет получить всего четыре разрешения на каждый полет». Надо заранее уведомить, где вы планируете летать, за несколько дней. Это может сработать с малой авиацией, где до 1000 самолетов, но невозможно с более 50 тыс. дронов, которые заявил только один дистрибьютор. То есть 50 тысяч человек должны будут позвонить в четыре инстанции и сообщить, куда и откуда они летят? Справятся ли эти инстанции с такой нагрузкой? Через полгода их может стать уже полмиллиона. Дроны используют в агросекторе, они доставляют товары, прибегают к ним в аварийных ситуациях, я уже молчу про нашу, журналистскую, деятельность.
Прослеживается четкое желание вмешаться в регулирование рынка, который гораздо шире, чем СМИ. Понятно, что правила и регуляция нужны, но не в таком виде, как они предлагаются сейчас.
И регулировать нужно не только беспилотные летательные аппараты. Сейчас системы, которые мешают работать дронам и глушат их, свободно продаются в интернете и на рынке. Это спецсистема, которая выбивает дрон из управления. Дрон теряет связь со спутником и превращается в кирпич, который может упасть или залететь в окно. Эта система стоит от 20 до 50 тыс. гривен, ее радиус действия – километр.
Любой человек может поставить этот глушитель на дом, на квартал, на микрорайон и мешать работе дронов. И это опять наша проблема.
Например, мы приезжаем в место техногенной катастрофы, чтобы показать сверху, в каком направлении распространяется пожар, а там поблизости включена такая система. Дрон падает.
Телеэтика: как не сойти с ума в эпоху постправды
На самом деле мы уже столкнулись с такой проблемой. Юристы «1+1 медиа» готовят иск в украинский госцентр радиочастот по поводу того, что три дрона, в том числе один департамента расследований телеканала «1+1», были сбиты возле памятника Родине-матери. Мужчина, внешне похожий на охранника, включил систему глушения, из-за чего техника стоимостью порядка 100 тыс. грн разбилась и не подлежит восстановлению. Мы готовим запрос по поводу обновленных правил использования дронов от Госавиаслужбы и того, кто и как регулирует так называемые глушилки.
К примеру, считается, что в зоне ЧС летает спасательная техника, а коптеры мешают. При этом в законе об информации сказано, что никто не имеет права препятствовать журналисту работать в зоне ЧС и собирать информацию. И если она является общественно важной, то ни одно ведомство не имеет права запрещать получение этой информации.
Я вспомнил пожар летом в Чернобыле. Весь Киев задается вопросами «Куда дует ветер?» и «Дует ли он сюда?». Никто ничего не знает, ничего не говорит. И журналистов в зону бедствия не пускают.
Когда я об этом узнал, я запустил летательную систему, которая прибыла на место и собрала информацию. И в законе как раз идет об этом речь – «общественно важное событие», «трагедия». Пока вся Украина думает, в какую сторону дует ветер, какой-нибудь чиновник, может быть, соизволит дать нам конкретный ответ: ветер на Киев не дует. И то, лично вы поверите этому? Вот теперь вопрос: верим ли мы в то, что нам сообщает официальная служба? Или пока я сам не запущу этот дрон, я не буду доверять таким данным.
Хочу добавить, что дрон – это такой себе неожиданный инструмент борьбы с коррупцией. Если раньше мы не могли что-то проверить, не могли заглянуть за 20-метровые заборы, то теперь можем. И, по факту, дрон – это больше, чем железяка или электроника, это настоящий, чистокровный инструмент борьбы с коррупцией. И если мы сейчас проспим этот момент, то мы вернемся обратно.
Чем закончится эта ситуация – непонятно, потому что изменения в правилах уже находятся на регистрации в Минюсте.
Оксана Соколова:
«Иногда мы используем дроны для проверки достоверности слов чиновников»
_
_
Я хотела бы подхватить разговор от слов «доверяем ли мы информации о том, куда дует ветер». Хочу вернуться к началу – почему вообще возникла тема об использовании дронов. Есть технический аспект, о котором мы говорили, я бы хотела вернуться к мотивации.
Мы время от времени приглашаем иностранных специалистов, чтобы они проводили для нас мастер-классы. Несколько лет назад мы пригласили немецких журналистов-расследователей, которые прочитали лекцию о том, где журналистам брать информацию, куда правильно «стучать», какие вообще существуют источники для журналиста-расследователя.
Для меня тогда это было немного смешно, потому что то, о чем говорили немцы и что было нормой для цивилизованной страны (ты постучал – ты получил информацию), для нас было невероятным. У нас все было закрыто и стучать некуда.
Прошло время, и у нас появились электронные реестры, электронные декларации, мы получили новые источники информации. Но, как и со многими вещами, приходящими к нам из цивилизованного мира, а потом преломляющимися в нашей национальной действительности, оказалось, что и в реестре, и в декларациях могут писать не совсем правдивые вещи. Потому что чиновники знают, что эту информацию никто не проверит.
«Меня порадовала ситуация, когда однажды запустили дрон возле КПП близ оккупированной территории, и сотрудники СБУ появились в течение 7 минут»
Тогда журналисты начали искать инструментарий проверки, и дроны стали одним из таких инструментов. Кроме того, есть важные вещи оперативного освещения чрезвычайных ситуаций. Иногда мы используем дроны для проверки достоверности слов чиновников. Я думаю, что решение закрыть нам доступ к использованию дронов связано именно с недовольством некоторых людей, я даже уверена, что эта история возникла после очередного полета дрона.
Я считаю, что правила и регламент должны быть. И, безусловно, существуют государственная тайна, закрытые военные объекты. Например, меня порадовала ситуация, когда мы однажды запустили дрон возле КПП близ оккупированной территории, и сотрудники СБУ появились в течение 7 минут, зафиксировав устройство.
Я за регламент, но в искривленном мире, в котором мы живем и работаем, я боюсь, что следовать правилам будем только мы и никто другой.
Мне жаль, что сегодня здесь [на конференции] так мало людей. Я надеюсь, что эта дискуссия получит огласку, потому что это вопрос не просто какого-то инструмента, это вопрос нашей безопасности прежде всего. И это – попытка загнать нас в искривленную реальность. Она продолжается ситуацией с Седлецкой и Бердинских. Это все звенья одной цепи. Мне это кажется очень тревожной ситуацией.
Денис Бигус:
«Я верю в технологии больше, чем в людей»
_
_
Понятное дело, что дрон – один из самых используемых инструментов. Я абсолютно согласен с тем, что правила их использования дико «упырские» и применяться они будут именно к нам. Но глобально, если смотреть на борьбу чиновника с технологиями, я все-таки со спокойной душой (стратегически) ставлю на технологии.
Проведу аналогию со скрытыми технологиями, с которыми мы цацкались не так давно (теперь смартфон заменил эти цацки). Я думаю, что в плане борьбы дронов (и их развития, их легкости, дальнозоркости, эффективности в воздухе) с запрещающими регуляторными нормами, нормы в конечном счете проиграют. Ни в коем случае это не означает, что с ними не надо бороться сейчас . Просто потому, что нам ими тычут, это должно вызывать противодействие. Но в целом я верю в технологии больше, чем в людей.
Игорь Коваль:
«С приближением выборов мы должны держать эту ситуацию под контролем»
_
_
Какие юридические рычаги мы можем подключить? За незаконное использование дронов есть уголовная ответственность с двумя аспектами – наказание за средний и большой вред здоровью. Но дроны никого не убивали, мы не армия США. Не было подобных случаев использования авиации, которые привели к смерти.
Когда я увидел инициативу регулирования полетов дронов, это очень напомнило историю, которая была 2012 году.
Есть такой орган Госспецсвязь (Государственная служба специальной связи и защиты информации Украины. – Ред.), который регулирует работу в том числе компаний, занимающихся вопросами безопасности. И в самом начале октябрьских демонстраций они решили внести изменения в условия лицензирования таких компаний.
Суть была в том, что компании, которые предоставляют услуги по выявлению закладок, должны были в случае принятия от клиента такого запроса за десять дней написать запрос в СБУ.
Мы понимаем, что и здесь нам необходимо регулирование, хотя бы потому, что есть вопрос частот, как и на телевидении, и тут есть вопрос частот, то есть безопасности. Но, поскольку система согласования полетов у нас очень сложная и, как мы видим по упавшему вертолету на Трухановом острове, никаких особых преимуществ в плане безопасности она не несет, правила нужно пересматривать.
Нам, безусловно, нужны правила. Хотя бы потому, что там есть один пункт, который запрещает дрону летать в 30 метрах от другого человека. Это исключает возможность использования дронов для съемки массовых мероприятий, манифестаций, катастроф.
Это первое мероприятие по данному вопросу. Мы обязательно будем участвовать в работе группы при Минтрансе. Ведь одно из направлений работы ИТК, – сопровождение регуляторной деятельности органов и вмешательство в случае необходимости. Если же там не будет адекватной площадки для обсуждения, надо создать ее самостоятельно. У нас есть компания-дистрибьютор дронов, есть ряд ТРК, которым предстоит работать во время выборов, есть другие бизнесы, например, агро.
Если мы не начнем сейчас, мы можем вернуться в условия, когда работа журналиста была привязана к ПТС (передвижная телевизионная станция. – Ред.).
В свое время в 2004–2005 годах, когда появились технологии с мобильным интернетом, журналисту не обязательно было использовать ПТС, чтобы включиться напрямую с телеканала. Это был прорыв, тогда появились стримеры, стрингеры.
Вопрос использования дронов для нас – это похожий момент эволюции, который нам нужно обеспечить.
Фото предоставлены ИТК
