Выход в Украине одного за другим исторических фильмов спровоцировал неожиданную дискуссию о том, появится ли в отечественном кино приличный антигерой. Последней каплей, похоже, был фильм «Круты 1918»: хоть критики и похвалили актерскую игру Виталия Салия, перевоплотившегося в «безбашенного главкома» Муравьева, сам образ демонического злодея с красной подсветкой годился разве что для плохой попытки переснять аниме с живыми актерами. И вдруг идеальный антигерой явился – даже слишком скоро, заставив вспомнить поговорку о необходимости бояться своих желаний. Конечно, речь не совсем об «отечественном» кино. Фаустианского доктора в копродукционном фильме поляка Кшиштофа Занусси сыграл поляк Яцек Понедзялек, хотя украинцев, наряду с литовцами, венграми и итальянцами, можно увидеть в списке продюсеров и актерском составе.
Начиная с шедевров немого кинематографа вроде «Пражского студента», история Фауста стала ежегодно воспроизводиться на экране, все сильнее мутируя: где-то вырождаясь в пародийный трэш вроде супергеройского боевика Брайана Юзны, где-то попадая в научно-фантастический сеттинг и меняясь почти до неузнаваемости (прошлогодний «Апгрейд»). Кшиштоф Занусси, выступивший также и автором сценария, сам признавал, что миф из трагедии Гёте в кино несколько переэксплуатирован. «Я был осторожен, чтобы избежать повторов», – говорил он.
Но 79-летний лауреат «Золотого льва» имеет не тот статус, чтобы ударяться в эксперименты. Его вариация легенды не преподносит сюрпризов: доктор, нечаянно убив девушку, которую хотел изнасиловать, спешно попадает под суд и на виселицу, но в последний момент получает помилование. С этого момента его жизнь, наставляемая невидимой рукой, сворачивает на путь успеха и свободы (как мы понимаем, относительной). Молчаливый Мефистофель с первых сцен мелькает в кадре, – его сыграл венгерский ТВ-актер Жольт Ласло, чей типаж наконец-то дал ему путевку в «правильный» фильм на большом экране (голливудский «Орел Девятого легиона» не в счет). Но до конца хотелось верить, что Занусси не прибегнет к сцене продажи души и открытой конфронтации дьявола с его протеже. Прибегнул: роли Мефистофеля в подозрительных похождениях врача посвящен целый эпилог с сомнительным монтажом. Пожалуй, даже финал в стиле «Случая на мосту через Совиный ручей» (где героя вешают, а все последующие события оказываются плодом его агонии), не менее распространенный в кино, чем сюжет о сделке с дъяволом, смотрелся бы с «Эфире» по-хорошему более странно.
Ведь фильм, не скатываясь в откровенную фантасмагорию, постоянно балансирует на грани странного. Сыгранный Остапом Вакулюком подмастерье привозит труп отца через границу двух империй, чтобы по незнанию подвергнуть его еще более унизительному приключению; ксендз (Станислав Колокольников) не вылезает из борделя, а Понедзялек-врач, когда никого не травит эфиром, ставит на разнополых подопытных эксперименты по получению афродизиака. Идеальный антигерой он потому, что по-библейски остается ни холодным, ни горячим: его научный пыл легко остужается ледяным философским равнодушием к человеческим особям.
У доктора есть власть над не шибко смышленым деревенским парнем, пленными, трупами, сумасшедшими, работницами борделя и их новорожденными детьми. Единственным свободным человеком, над которым он властвует, оказывается зритель.
Потребовав у дьявола власти «хоть над кем-то», он получает буквальную реализацию своего желания: теперь у него есть власть над не шибко смышленым (но шибко преданным) деревенским парнем, пленными, трупами, сумасшедшими, работницами борделя и их новорожденными детьми. Власти над массами, о которой он так мечтал, как и над отдельными могущественными людьми, доктор так и не получает. Но персонаж целых два раза ломает четвертую стену, долгим взглядом впиваясь в зрителя в переломный момент своей экранной жизни: в любом другом фильме и один раз смотрелся бы смешно и избыточно, но в «Эфире» это работает – ведь тем единственным свободным человеком, над которым доктор властвовал (целых два часа!), оказывается зритель.
Наверняка в кинотеатрах не один из них разорвет связь, покинув сеанс до этого говорящего взгляда. Фильм не то чтобы был художественно «труден», затянут или жесток; скорее, он непривычно старомоден в расстановке акцентов и своей афористичности (козни Сатаны, производство добра из зла и прочие фаустианские стандарты изображены в нем буквально), из-за чего «Эфиром» легко передозироваться.
Все это не делает фильм хуже. Напротив, с учетом безупречной операторской работы (за нее отвечал Петр Немыйски, ранее работавший с Занусси над «Инородным телом») и вклада художника-постановщика «Эфир» приобретает какой-то вневременный лоск, как будто это восстановленная версия забытого восточноевропейского фильма 70-х.
Для украинского кино, которое в последнее время все активнее осваивает жанр period drama (тот же «Тайный дневник Симона Петлюры»), но при этом оказывается скорее во вневременных телевизионных 90-х, здесь есть как минимум два пока недостижимых момента. Во-первых, оказывается, что даже с театральным актером в главной роли можно сделать кино без налета провинциальной постановки. Во-вторых, даже с относительно скромным бюджетом («Эфир» стоил 61 млн грн, 16 млн из которых дало Госкино Украины) можно соорудить убедительную эпоху, если не жалеть сил на скаутинг и не снимать в павильоне «с видом на Эйфелеву башню». Полузаброшенные здания в «Эфире» хоть и не претендуют, как это бывает в редких случаях, на роли самостоятельных персонажей фильма, по крайней мере создают достойную подложку для действия.
Казалось бы, все элементы воспроизводимы: операторов можно воспитать, локации можно находить, а не наспех сооружать, – и даже обязательные для эксперимента «контрольные образцы» в виде неудачных исторических драм в Украине уже есть. Но в первую очередь нужен все-таки свой Занусси. У нас есть Лозница и Васянович, но вот своего Занусси – старомодного и в чем-то бесхитростного, – порой остро не хватает.
Для коллажа использованы кадры: https://goo.gl/RfAoHW
