Наталья Нагорная: женщины в АТО работают не хуже мужчин

В этом году Наталья Нагорная выпустила свою первую книгу  «Повернутися з війни», основанную на личных воспоминаниях из зоны АТО, рассказанных сквозь призму одной семьи. Сегодня помимо работы в ТСН Наталья преподает журналистику на курсах «Универсальный журналист» и «Ведущий информационных передач» в Высшей школе Media & Production, а в свободное от работы время работает над второй книгой, которая будет состоять из практических советов журналистам по работе в ходе военного конфликта.

Тем временем «Телекритика» лично встретилась с Натальей и узнала, как она впервые попала в АТО, о чем снимала, и почему военные действия на Донбассе изменили ее жизнь навсегда.

Про начало военного конфликта на Донбассе

Когда началось АТО, я не могла оставаться в стороне. Меня буквально тянуло туда магнитом. Но на первых порах редакция ТСН даже слышать не хотела о том, чтобы пускать в зону конфликта женщин-журналистов. Нам говорили: «Вы лезете куда не надо, и из-за вас там наши солдаты будут не воевать, а за вами бегать». (Смеется.) Это, конечно же, шутка.

В ТСН понимали, что запрещать нам [женщинам] что-то бессмысленно, поэтому частенько шли на хитрость – например, могли отправить в горы в Словакию со словами «поснимай там что-то». Конечно, я понимала, что они специально выбрали меня и однозначно тогда я очень злилась на свою редакцию. Но сейчас я понимаю, что это была забота.

О первой поездке в АТО

С 5 по 12 марта я была в Крыму, но тогда на Донбассе еще не было военных действий. Сначала у нас в редакции была «джентельменская» договоренность, что я еду на восток, но, якобы, не заезжая в зону АТО. Первые разы я работала в тех местах, которые мы шуточно тогда называли «приАТОвье». Это, к примеру, город Изюм.

После первой поездки на Донбасс я поехала под прикрытием в Крым, потом была командировка в Грузию, как раз тогда была годовщина Российско-грузинской войны. И потом так получилось, что меня ненадолго отпустили в Славянск. Это было счастье.

О теме первого сюжета

Тема, как сейчас помню, была о том, что мы с волонтерами повезли гуманитарку. Нас тогда долго инструктировали, куда идти, когда и как пригибаться в случае обстрелов. Главное, что я запомнила, – ни в коем случае нельзя идти в туалет в кусты. В тот день мы попали на гору Карачун, которую держали в 2014 году наши десантники. У меня было удостоверение Красного Креста еще со времен Революции Достоинства, и я тогда, помню, попросила ребят-волонтеров сообщить мне, когда будет ехать российский конвой с гуманитарной помощью, чтобы я поехала с ними и сняла это.

Как сейчас помню, разгружал ее мужчина из Луганска с одной рукой. Приходили люди, и он им давал, к примеру, полулитровую баночку смальца и то, что он называл «суржик», – разные крупы, перемешанные между собой. Там могла быть вермишель, ячка, гречка, рис. Если в семье были дети – полагался килограмм печенья вдобавок.

О работе журналистов в АТО

В 2014 году все было намного проще. Это сейчас, прежде чем попасть в АТО, ты должен связаться с пресс-офицерами, предоставить пакет документов, получить пресс-карту АТО. А тогда было так – у кого есть знакомые волонтеры, тот вообще может куда угодно поехать и что угодно снять.

«Война – это не только стрельбище в окопах, за четыре года она вышла далеко за эти пределы и стала частью жизни людей на Донбассе»

На Донбассе тогда не было четких границ – где наша территория, а где оккупированная. И, как вы поняли, легко можно было совершенно случайно попасть на чужую территорию и даже не знать про это.

Гендерное распределение Донбасса

Второй после меня в АТО поехала Женя Цветанская. У Жени с редакцией ТСН тоже была договоренность, что она в военный конфликт не лезет и перестрелки не снимает. На следующий день она включалась в прямой эфир из-под стола в городе Счастье. (Смеется.) После выпуска я ей позвонила и сказала: «Женька, что же ты делаешь? Нам [женщинам] же наложат вето на наши поездки!» (Смеется.)

Когда в АТО стала ездить не я одна, у нас в ТСН появилось так называемое «распределение территорий Донбасса по девочкам и мальчикам». Мальчики работали в основном в Донецке. Девочек отправляли в Мариуполь либо Луганск, там тогда не особо стреляли. Вот, к примеру, в Донецком аэропорту было три корреспондента мужчины и ни одной девочки, хотя нет, была одна, журналистка Снежана из «UA:Перший», но она снимала документальное кино.

О чем снимать на войне?

Главное, что изменилось в работе военного журналиста в АТО за четыре года, – это то, что новость стала другой. Сейчас уже никого не удивить тем, что на востоке стреляют. Тут зарыта основная проблема современного военного журналиста – понять, как нужно переформатировать новость так, чтобы оставаться информативными и при этом достоверными, и не писать постоянно про одно и то же.

Что делает «1+1»? Мы, к примеру, развиваем тему восстановления Донбасса, ищем героев, локации. Мы следим за тем, как военные помогают местным, а местные – военным. Либо ищем истории детей, которые пострадали от военных действий. Сейчас важно понимать, что война – это не только стрельбище в окопах, за четыре года она вышла далеко за эти пределы и стала частью жизни людей на Донбассе.

О военной подготовке для журналистов

Тренинги по военной подготовке для журналистов необходимы. Я, к примеру, еще во время Майдана проходила пару десятков тренингов по первой доврачебной помощи, потом уже, после первых поездок в АТО, я проходила тренинг по оказанию помощи при огнестрельном ранении и оказанию помощи в условиях открытого огня.

Я считаю, что такие знания очень важны. Так как во время обстрела уровень адреналина в крови зашкаливает настолько, что мозг отключается полностью, только руки помнят, как перевязывать, бинтовать и останавливать кровотечение.

О журналистских стандартах во время военного конфликта

Когда ты учишься быть журналистом, тебе постоянно повторяют, что главное – придерживаться стандартов. Работая в зоне АТО, я поняла, что не могу ни один из стандартов журналистики применить на полную. Возьмем, как пример, самое банальное – полнота и точность подачи информации.

Представим, что прямо передо мной проносят труп человека. Я точно знаю, как его зовут, как он погиб, откуда и когда приехал, в каком полку служил. Могу я как журналист рассказать об этом в эфире? Нет. Ведь стоит только представить, что в это время будет смотреть телевизор его мама с больным сердцем и таким образом я буду нести, пускай и моральную, но ответственность за смерть невинного человека.

Еще момент – стандарт под названием «баланс мнений». Покажите мне страну, журналисты которой во время военного конфликта дают слово террористической организации? Я лично таких не знаю. Да и, представьте сами, – в стране АТО, мне кажется, в таких условиях мнение «ополченцев» вообще не должно никого волновать.

Сначала, если помните, некоторые телеканалы показывали Захарченко, Моторолу – но это все происходило потому, что у нас не было опыта работы в условиях войны. Сейчас главное помнить, что интересы государства Украина должны быть интересом каждого журналиста.

О котиках

Не первый взгляд может показаться, что война – это только о плохом. Вы не поверите, сколько я сняла свадеб в АТО, сколько спасенных котиков и сколько признаний в любви. У меня, кстати, был сюжет, в котором мужчина сделал предложение своей девушке с помощью ТСН. И уже потом, спустя время я снимала еще один сюжет, как уже у них родились дети. Разве это о войне?

О переоценке себя

После работы в АТО главное, что я поняла – насколько человек смертен. В твоей голове происходит полная переоценка принципов и приоритетов, возможно, я наконец-то начала понимать, что мне нужно и что важно. После работы в АТО человек ближе узнает себя, свои страхи и все свои недостатки. Я поменялась, это я могу сказать точно и, мне кажется, в лучшую сторону.