Олег Мавроматти: о бунте, кино и интернет-юродивых

Чернуха – это безысходность, но мне кажется, что в моих фильмах я даю некий выход. В «Выблядках» (картина Олега Мавроматти, вышла в 2000 году. – Прим. ред.) этого нет, тогда я еще действительно не дорос до понимания того, что настоящее произведение искусства должно обязательно предоставлять выход, хеппи-энд. Иначе ты выходишь из зала с депрессией, и эта депрессия ничего тебе не дает, никаких возможностей в жизни. У тебя все плохо, ты идешь в кино и смотришь фильм, где точно так же все плохо. Ты выходишь и говоришь: «С*ка, вообще жить не могу, а мне еще и это показали». Но когда ты приходишь в кинозал и тебе показывают историю, где у героя все беспросветно, а потом все-таки находится выход даже из такой тупиковой ситуации, тогда ты начинаешь верить, что и у тебя в жизни может что-то измениться в лучшую сторону. И это правильно, это способ лечения.

Вы смотрели «Счастье мое» Сергея Лозницы? В конце фильма главный герой после долгого путешествия по России и наблюдения за ужасами глубинки убивает гаишников-оборотней, семью свидетелей их зверств над майором милиции из другого округа и самого майора…

Хорошая картина, мне очень понравилась. Ну это же катарсис на самом деле, как у Ларса фон Триера в «Догвилле». Это же охр*ненно! Я вышел после фильма в эйфории, потому что главная героиня, которую постоянно прессовали, совершает возмездие – и наконец-то получаешь катарсис, понимание того, что все-таки справедливость есть, что она может восторжествовать. А если она никак не торжествует… На самом деле этим болеет болгарский кинематограф. Он был мрачным и при социализме, и сейчас таким остается. Там не бывает хеппи-эндов: героев мучают, бьют, унижают, все что угодно с ними делают, и все это ничем не заканчивается.

Но этот катарсис предназначен герою фильма, а не зрителю. Безысходность ведь остается.

Ну почему? Зло должно быть наказано. Тебе показывают негодяев, которые мучают людей ни за что, бессмысленно, и какой-то человек вдруг наказывает этих негодяев. Как же это не катарсис? И у Сергея Лозницы герой убивает всех, включая невиновную семью, потому что эти «все» его достали. Смерть невинных в данном случае – это уже такое… Щепки летят.

Откуда у вас появился интерес к таким темам, тяга именно к такому выражению – заставлять людей чувствовать себя неудобно и паршиво?

Такой задачи не было. Наверное, было желание сказать какую-то правду, которую не договаривают. Я вынужден был делать черную работу за большой кинематограф, который дистанцируется или довольно фальшиво говорит на те же темы. Например, знаменитый «Левиафан» или новый фильм Андрея Звягинцева «Нелюбовь». Для меня эти картины, к сожалению, не настоящие. Они не дают никакого выхода из ситуации – они просто констатируют факт. Зритель убеждается в том, что никакого выхода нет. Как по мне, такие режиссеры еще и социально опасны, потому что они гипнотизируют народ, говоря: «Не надо бунтовать, посмотрите на себя – вы ничтожества! Посмотрите, что будет, если вы начнете протестовать против этой власти даже на таком незначительном уровне! Наш герой – он такой же, как вы! Он пытается бунтовать, но ничего у него не получается, потому что власть сильнее. Так что оставьте свои позывы при себе!» Это на самом деле страшно. Годаровская утопия в этом смысле для меня важнее, потому что она призывает людей выйти на площадь. Потому что ты не просто доктор, который ставит диагноз, – ты еще показываешь, как излечить болезнь. А если не показываешь, как излечить, то зачем мне знать свой диагноз? Чтобы просто в муках умереть?

То есть «Левиафан» – это в какой-то степени поддакивание путинской пропаганде?

Безусловно. Министерство культуры выделило деньги на «Левиафана», оно нормально работает со Звягинцевым. Все очень хитро, если не сказать гениально. Министр культуры Владимир Мединский представляет «Левиафана». Ну если бы это был какой-то действительно запрещенный фильм, который призывал бы к бунту, кто бы дал на него деньги? Какой бы министр культуры его представлял? «Левиафан» четко дает установку на бездействие.

Ваш манифест о посткино – что это?

Посткино – не очень подходящий перевод. Я бы предпочел назвать это post-cinema, поскольку это нечто более объемное. Мне очень интересны жизнь и высказывания некоторых нестандартных людей из youtube, которые не вписываются в общепринятые представления о внешности, поведении, взглядах. Как правило, тех, кто делает из них интернет-мемы, не интересует жизненный процесс этих людей. Я могу в динамике рассмотреть целую жизнь – как тот или иной герой готовит еду, как реагирует на порноролики, компьютерные игры и другие процессы. Можно изучить этого человека очень подробно, создать понимание того, что это за личность, и сформировать свой собственный продукт.

Приставка «пост» – постсинема, построк, постпанк, постправда… Возможно ли постмедиа? Что это такое и будет ли оно вообще?

Наверняка. Есть предположение, что даже интернет доживает свои последние дни и его скоро не будет, что он исчерпал себя.

А что будет? Виртуальная реальность?

Виртуальная реальность – продолжение интернета. В манифесте post-cinema я говорил о том, что следующий шаг для документации реальности – это 3D. Манифест мы написали с Боряной Росса около года назад, и когда этот год всплеска новых технологий вроде виртуальных очков, телефонов, возможностей виртуального обзора изображений и видео в 360 градусов прошел, я обнаружил, что на самом деле это утопически-тупиковый путь, который похож на всплеск 3D-кинотеатров. Сейчас 3D-кино умирает, а 2D-кино побеждает. Скорее всего, в этом случае не произойдет качественного визуального скачка.

Ваши главные персонажи – интернет-фрики Сергий Астахов и Геннадий Горин. Вы целенаправленно ищете людей, которых можно встроить в вашу систему взглядов?

Если мы говорим о Геннадии Горине как о человеке, который только пародирует Гитлера, а о Сергии Астахове как о человеке, который только танцует на фоне российских флагов, это и есть очень нормированный взгляд на них, этикетка для масс. На самом деле за этим всем есть нечто другое. В своем фильме я не использую мемы, где Горин пародирует Гитлера, для меня это неинтересно.

В одном из интервью вы говорили, что Геннадий Горин подходит по типажу вашему новому фильму «Страус, обезьяна и могила». Горин в исполнении Виктора Лебедева искусственно помещен в гущу военных событий, то есть войну на Донбассе. Астахов, в свою очередь, входит в систему канонического верующего пропутинца…

Скорее, канонического верующего – верующего без Путина, в РПЦ, семейные ценности. В конце фильма он избавляется от всего этого. Что касается настоящего Горина, то мне кажется, что он более труслив и больше реагирует на внешние раздражители, чем персонаж, сыгранный Виктором Лебедевым. Я искусственно довожу его до нужного состояния.

Вы связывались с этими персонажами в реальности?

С Астаховым виртуальная связь результатов не принесла. Я обратился к соседу Астахова, который жил с ним в одном доме. Он попытался наладить с ним коммуникацию, но был полный отказ. К сожалению, Астахов умер в январе этого года. С Гориным получился контакт, даже есть ролик, где он говорит о моем фильме. Но картина ему не понравилась – он уцепился за детали, ничего лично для меня не значащие. Ему не понравился фильм ни глобально, ни идеологически.

Важно, чтобы они самостоятельно выкладывали свои ролики на youtube, без вмешательства извне?

Они и так это делают, вне зависимости от меня. Для меня важно увидеть какого-то яркого персонажа, реалистичного, который отличался бы некой протестной психологией. Не жизнь обывателя в маленьком сером городишке, а сопротивление режиму.

Сопротивление режиму серости и одинаковости?

Не только. Политическому режиму. Меня интересуют блогеры, которые живут в России и неким особенным образом сопротивляются режиму Путина. Для меня это очень важно. К примеру, мой фильм «Дуракам здесь не место». Главный герой Сергий Астахов является человеком, который для очень многих людей в интернете представляет собой некую карикатуру или срез на современное общество. До моей ленты его очень многие воспринимали как концентрацию негатива – толстый, некрасивый, отвратительный, асексуальный тип, обвешанный георгиевскими ленточками, танцующий на фоне флагов России, с максимальным количеством православных крестов, заявляющий о своей невероятной вере в Путина как в президента, в церковь, в официоз. Многим все стало сразу понятно – «он отвратительный, он гад, посмотрите, какой он некрасивый». Я имею в виду оппозиционно настроенных людей, а не путинский электорат.

Когда я начал раскапывать его личность, обнаружил, что за этим фасадом скрывается бунтарь, который разочаровался во всем этом. То, чего многие не заметили, для меня стало очевидным. Это важнейший месседж фильма – человек от абсолютного приятия всей действительности и промытых благодаря массмедиа мозгов доходит до обвинения «Первого канала» во лжи, президента Путина – в несостоятельности, а религию, которой он поклонялся в начале, начинает воспринимать как ложную ценность. Это образ современного юродивого, который на наших глазах формируется как юродивый, и мы имеем возможность это отслеживать. До сегодняшнего времени в истории человечества феномен юродивости не был запечатлен, причем самим юродивым, на пленку. Сейчас мы можем рассматривать таких людей под микроскопом, буквально каждый день их жизни, и увидеть, что эти люди сложнее, чем кажутся.

Откуда появляются современные юродивые?

Эта юродивость возникает на определенном этапе их жизни. Активируется механизм, который считается уже несуществующим. Профессиональные исследователи юродивости заявляют в своих книгах, что этот феномен закончился после Второй мировой войны – якобы всех юродивых переловили, посадили в психушки. Благодаря youtube или любому видеохостингу мы видим, что такие люди есть и имеют свой особый, альтернативный, взгляд на мир, у них можно проследить определенную динамику отрицания. Юродивый – это человек, который «ругается миру». Он напрямую говорит с царем, обвиняет его в смертных грехах и ничего не боится. Эти люди получили такую «публичную медию». Раньше юродивый выходил на площадь и кричал, сейчас это происходит дистанционно. Вера в настоящего Бога. Юродивый обвиняет церковных служителей в том, что они греховны, недостаточно светлы, и только он может их обвинить. Он сам может совершать какие угодно грехи, но самое важное для него – это критический дискурс, который он репрезентирует.

Вы нашли много таких людей?

Архаичных юродивых очень мало, к сожалению.

Получается, что «Выблядки», «Дуракам здесь не место» и «Страус, обезьяна и могила» – это трилогия о юродивых.

Да. «Выблядки» сделаны до эпохи интернета, но в этом фильме я удивительным образом предугадал сегодняшнюю реальность. Если ты помнишь, там человек от первого лица рассказывает различные истории – точно так же, как и сегодняшний блогер у себя на канале. Есть еще более ранний вариант «Выблядков», в котором нет blue screen, актер просто стоит у стенки без каких-либо дополнительных эффектов. Это 40-минутная версия с тем же монологом. Потом уже я сделал другие версии, которые сейчас доступны.

Своей акцией «Свой/чужой» (самоубийство онлайн, в зависимости от количества собранных голосов «за» и «против») вы тоже предугадали некоторые процессы. В интернете содержится множество видео самоубийц. Люди прыгают под поезд, с крыш многоэтажных зданий, их снимают на камеры или телефоны. Нашумевшая игра «Синий кит», которая вышла за пределы виртуальности…

Есть определенная психологическая склонность к таким вещам, не более того. Определенный процент таких людей в обществе был всегда. Нельзя говорить о каких-то тенденциях. Это норма, способ самовыражения. Так же, как и любая война – это тоже, к сожалению, норма. Это деятельность, работающая на сокращение популяции, биологические процессы, которые мы можем прослеживать на микроуровне. Есть наука, биосемиотика, которая отслеживает эти процессы на модульных организмах. Скажем, гриб слизевик – многоклеточное существо, состоящее из различных клеток. В периоды отсутствия кормовой базы или наличия какой-то угрозы эти клетки соединяются – и он приобретает вид слизня, который может перемещаться, искать корм и ускользать от опасности. К примеру, когда кто-то разводит костер рядом с ним, клетки слизевика соединяются – и он убегает. И есть любопытная опция – принесение в жертву определенных клеток: когда они объединяются, покровные клетки умирают для того, чтобы создать покровную структуру, позволяющую слизевику двигаться. На таких существах биосемиотика изучает макропроцессы, которые происходят в обществе.

Вы знаете украинских видеохудожников вашего формата? Людей, которые занимаются сложными темами в Украине?

Кроме Анатолия Ульянова, пожалуй, никого не могу назвать. Ульянов на Брайтоне снимал, на его канале все есть. Я не очень осведомлен.

У вас был конфликт с Анатолием Ульяновым. Он обвинял вас в плагиате, поскольку за два года до выхода «Дуракам здесь не место» он смонтировал ролики того же персонажа, Сергия Астахова, в фильм «Мое православное кино».

Это был не конфликт, а взаимная пиар-акция. Если бы Ульянова не существовало, то его нужно было бы придумать.

Есть ли такие же юродивые в Украине?

Отчасти. Есть Серонхелия, но от него не исходит никаких заявлений, нет политики. К этому также очень близок блогер Мопс Дядя Пес. У Мопса тоже нет высказываний, но есть радикальные, безумные действия. Мопс – бывший зэк, отсидевший чудовищное количество лет в тюрьме и ставший очень успешным видеоблогером. Он воплотил в жизнь то, что я делал с электрическим стулом, но по-другому. У него есть электрический ошейник, и его партнер выступает в роли сутенера – он издевается над Мопсом за деньги. Есть прайс-лист, и люди заказывают удар током или удар по голове каким-то предметом. Самоубийство не предусмотрено, конечно же. Они прагматики, это способ заработка, пусть и экстремальный. Мопс еще постоянно болтает, рассказывает о тюрьме, о каких-то случаях из жизни, то есть он не просто кукла для избиения, он может любопытно говорить. Поэтому у людей возникает желание заказать какое-то издевательство – они видят перед собой живого, реального зэка. У общества возникает ужас перед такими людьми, полное неприятие – и тут появляется шанс с ними брутально взаимодействовать. Странный аттракцион. Обычно таких людей боятся, а здесь любой школьник может заказать за мелкий прайс удар электричеством.

Это можно назвать искусством?

Это сложный вопрос. Для того чтобы называть себя художником, нужна смелость. Если ты художником себя не назвал – значит, смелости у тебя нет.