«Ремейк “Короля льва” от Disney – ослепительное сафари по зловещей долине», – пишет Slate. IndieWire использует похожую метафору – «катастрофический прыжок в зловещую долину». «Гиперреалистичный или гиперстранный: “Король Лев” и проблема зловещей долины», – вторит им заголовок Huffington Post. «Зловещая долина», как вы можете догадаться, – это не локация в мире мультфильма, а гипотеза, гласящая, что реалистичный (но не на сто процентов реалистичный) персонаж вызывает у наблюдателя неприязнь.
Как это работает?
Чтобы понять, как это происходит, достаточно взглянуть на график эмоциональных реакций человека, вызванных разными человекоподобными персонажами. С ростом их правдоподобности растет узнавание и, соответственно, симпатия, которую они вызывают у зрителя (например, гуманоидный робот симпатичнее, чем обезличенная роботизированная рука, собирающая автомобили на заводе). Но перед тем, как достигнуть пика, на котором расположен живой человек или идеально копирующий его робот, график узнавания и эмпатии резко проваливается. Как выяснил в 1978 году японский инженер Масахиро Мори, людей раздражают роботы, неидеально подражающие человеку. Представьте себе, к примеру, андроида, который из-за системного бага начинает характерно «заикаться».
Или вспомните эпизод «Черного зеркала» под названием «Я скоро вернусь», в котором женщина общается с искусственным интеллектом, имитирующим поведение ее погибшего мужа. Робот оказывается довольно достоверной копией, но приводит девушку в ярость своей покорностью, когда она командует ему спрыгнуть со скалы. Расстроенная героиня понимает, что он готов выполнять действия, которым ее реальный муж никогда бы не подчинился, и она закрывает робота на чердаке. В таких личных, но значимых деталях раскрывается разница между правдивостью (veracity) и правдоподобностью (verisimilitude). Когда объекту не хватает чуточку достоверности, чтобы стать правдивым, он превращается в правдоподобный – но в отрицательном смысле.
Где проходит эта грань?
Новинка Disney – далеко не первопроходец жанра «как использовать фотореалистичность во зло». Прошлогодний «Маугли» от Warner Bros., опиравшийся на технологию motion capture, точно так же разделил критиков (52% на Rotten Tomatoes). При этом многие сравнивали его с «Книгой джунглей» (2016) Джона Фавро, режиссера нового «Короля Льва» – в пользу фильма Фавро, рейтинг которого сейчас составляет 94%.
А первая обширная дискуссия о зловещей долине в Голливуде развернулась еще в 2004 году после выхода «Полярного экспресса» Роберта Земекиса: motion capture была еще довольно далека от современных достижений, и многочисленные компьютерные аватары актеров (Том Хэнкс, например, сыграл сразу шесть ролей) поразили зрителей тем, что выглядели одновременно реалистичными и «деревянными».
А вот героиня «Бегущего по лезвию 2049» избежала критики. Как вы помните, для фильма была создана «копия» актрисы Шон Янг в роли Рэйчел. Мало того, что Рэйчел из оригинального фильма – андроид, так к тому же в сиквеле фигурирует ее клон (что создает возможность возникновения эффекта «зловещей долины» у героев фильма, которые являются людьми, – влюбленный в настоящую Рэйчел персонаж отворачивается от клона, сказав, что у реальной Рэйчел были зеленые глаза). Для создания этого клона была использована «маска» из кадров с Шон Янг, наложенная на лицо другой актрисы, – что способно вызвать неприязнь уже у зрителей. Результат, однако, оказался достаточно бесшовным – в сети даже называли сцену «камео Шон Янг», хотя реальная Янг, которой сейчас 59 лет, не принимала участия в создании сиквела.
Однако претензия критиков к «Королю Льву» состоит не в том, что животные недостаточно реалистичны. Напротив, они чересчур реалистичны, но при этом выполняют фантастические действия – говорят, поют и танцуют (в конце концов, это мюзикл).
ScreenRant объясняет это на конкретном примере. «В ТВ-рекламе фильма движения рта Налы не соответствуют тому, как Бейонсе Ноулз-Картер произносит слово “Симба”. […] Это лишь подчеркивает принадлежность “живых” ремейков Disney к зловещей долине. Смесь гиперреализма с действиями, которые наш мозг инстинктивно отвергает как нереальные, ставит зрителя в тупик. Мультипликаторам очень трудно решить эту проблему. Как им воплотить на экране “реалистичных” говорящих животных, если зритель понимает, что говорящее животное – это нечто, противоположное реализму?» В повести фантаста Теда Чана (того самого писателя, по рассказу которого снят фильм «Прибытие») под названием «Жизненный цикл объектов программного обеспечения» художники создают цифровых питомцев-«дигиентов», делая их похожими на животных (например, тигрят и детенышей панд), но не чересчур похожими, потому что дигиенты должны разговаривать и играть, как дети. Львенок-дигиент не был бы похож на Симбу из ремейка «Короля Льва», потому что люди не стали бы покупать подобное «программное обеспечение» – скорее ему придали бы черты Симбы из оригинального мультфильма.
Что об этом думают художники?
Вот что об отталкивающем эффекте, который производит мультфильм, рассказала в комментарии «Телекритике» мультипликатор Оксана Несененко:
Я думаю, что хоть восприятие андроида и вызывает вышеназванный эффект, с которым я соглашусь, в «Короле Льве» – немного другое. В этом куске статьи подчеркивается то, с чем я согласна: «Феномен [зловещей долины] тесно связывают с активностью зеркальных нейронов, возбуждающихся в ответ на сходные действия, и лицевой мимикрией, то есть копированием выражения другого лица – получение противоречивой информации негативно сказывается на нашем эмоциональном восприятии. Более того, в одном исследовании испытуемым показывали видеозаписи людей, роботов и андроидов, фиксируя их показатели в фМРТ – в первых двух случаях реакции людей были достаточно типичными, зато на андроидов мозг буквально вспыхнул, особенно в теменных областях и местах скопления зеркальных нейронов. Это интерпретируется как результат диссонанса между реальностью и ожиданием».
Мы привыкли к определенной подвижности человеческого лица, поэтому ботоксные лица, лица после инсульта, и, соответственно, андроидные, воспринимаются нами как нечто необычное, обманчивое. Учитывая, что нам хватает 0,05 секунды, чтобы распознать лицо другой расы, то распознать нарушение мимики мы тоже можем довольно быстро. В роботах (и манекенах, кстати – моя давняя фобия) меня скорее пугают не движения, а их отсутствие.
Так вот, о разнице между этим эффектом и «Королем Львом». Я думаю, диссонанс вызывает не максимальная визуальная схожесть с животным, а грубая подача антропоморфизма в мимике и повадках. В оригинальных мультфильмах Диснея зритель мог отождествлять себя с персонажем из-за присутствия у того «человечьих» качеств, от мимики бровей и улыбок до походки, жестов, эмоций. Что удавалось старым персонажам из-за характера их прорисовки, их мимического диапазона, созданного мультипликаторами, которые зачастую рисуют эмоции, глядя на себя в зеркало.
В современной же графике ты можешь добиться максимальной схожести с животным, но дело в том, что его тело не предназначено для танцев, не способно на определенные движения, морда не способна принять определенное выражение. И именно грубое насаждение антропоморфных качеств на реалистичных животных и вызывает диссонанс, как будто кто-то шевелит чучело льва изнутри.
А вот что об этом нам рассказал арт-директор VFX-студии The Mill Максим Гудин:
Единственное, что может быть увлекательным и интересным в новом «Короле Льве» – это попытка догадаться, что и кого толкнуло на выбор эстетики документальных фильмов National Geographic (которым тоже Disney владеет). До «Короля Льва» Джон Фавро успел снять для Диснея «Книгу джунглей», которая оказалась сверхуспешной как у зрителей, так и у критиков. Каким-то образом тогда команде удалось найти баланс между тем, что можно назвать уровнем реалистичности CGI, и художественными особенностями оригинала, то есть дико реалистичные животные поют и танцуют где-то в индийских джунглях, которые тоже так отрендерены, что закачаешься.
Когда Фавро назначили режиссером «Короля Льва», можно было подумать, что вот же – уже все решения готовы, опыт получен, понятно, что работает, а что нет. Но, как оказалось, нет. Возможно, это было просто формальное решение, потому что нельзя же делать одно и то же совсем уж, нужны какие-то концептуальные изменения, а возможно, Disney делали тесты с аудиторией, и эта аудитория очень положительно отнеслась к сверхреалистичному изображению животных.
Сам эффект uncanny valley – это ужас любого человека, занимающегося сиджи (CG, компьютерная графика. – Ред.) профессионально, то есть рендерящего львов, например, по очевидной причине: потому что потом у тебя рейтинг на Rotten Tomatoes – 56%. Но это же и счастье для любого, кто занимается сиджи ради любви к искусству, потому как uncanny valley, как и любая ошибка в инструменте (зацикливание и треск пластинки, например), превращается в предмет искусства on its own и пользуется безумной популярностью. Adult Swim на этом бизнес сделал, а ребят вроде Cool 3D World в музеях скоро выставлять будут (хотя, наверное, выставляют уже давно).
Что еще интересно – в промоматериалах к «Королю Льву» почти нет говорящих на камеру животных, сплошные экшен-нарезки и закадровый голос, так что может Disney в какой-то момент поняли, что не надо это показывать раньше времени.
Итак, ясно одно – не вся качественная компьютерная анимация одинаково полезна. Кстати, в «Короле Льве» использовалась не только motion capture – студия Moving Picture Company, отвечавшая за визуальные эффекты, совместила захват движения с технологиями виртуальной и дополненной реальности. Полученный результат создатели называют прорывом в производстве контента и говорят, что фильм нельзя назвать однозначно игровым или анимационным. Президент Disney по продакшену Шон Бэйли утверждает, что в случае с «Королем Львом» «исторические определения не работают». И пока киносайты ругают фильм, технопортал Wired называет его первым шагом в VR-будущее кинематографа. И правда – если отбросить эстетику, остается технология, в мощи которой сомневаться не приходится.
