Во-первых, они действительно вместе. Как и полагается дружной семье, они, практически держась за руки, поместились за широким столом.
Матвей Ганапольский – обладатель самой большой ложки и самого прямого доступа к обеденному котлу. Он первым пробует еду на вкус и предстает в качестве привычного нам бати (от украинского «батько»). Он грубый и видный «мужик»: если рот открыл – остальные члены семьи рядом с ним затихают (на самом деле – затухают). Его народность и близкая украинскому духу панибратская манера делает Матвея Юрьича не столько любимым, сколько удовлетворительным. Ведь хамство здесь – это норма. Им настолько пропитана реальность украинского общества, будь то коридор поликлиники или касса супермаркета, что подобный жлобский стиль коммуникации тут же находит эмоциональный отклик.
Каролина Ашион, известная украинскому зрителю как ведущая телеканала «М1», на «Прямом» – та самая утонченная интеллигентная девушка, которой слова не давали (поэтому молчи, красотка, и дави улыбку до ушей). Твое чувство вкуса и нестандартное понимание, твои парадоксальные наблюдения и акценты бате ни к чему. Батя лучше знает, он в себе уверен и в советах не нуждается.
А если хочешь право на слово, если хочешь быть на виду, как братишка Анатолий Анатолич – излучай позитив, дари свет и радость людям. Будь «ровной» в конце концов. Ровный пацан не зря нравится всем, потому что наперекор не пойдет, батю порадует, а если и облажается, то красиво съедет. Съезжать Анатолич умеет хорошо, не зря ведь многие годы на музыкальных радиостанциях и корпоративах провел. Ну, знаете, пауза в эфире – шутка в ответ, песня закончилась – прибаутка. А теперь улыбка, конкурс, аплодисменты. Признаться, мне даже нравится наблюдать за рефлекторными реакциями Анатолича – делает он это искусно.
Не менее искусно, чем Светлана Орловская делает свое фирменное тра-та-та. Несмотря на полуавтоматическую чеканку, Орловская на канале, возможно, единственная ведущая, органично вписавшаяся в традиционный для Украины информационный ТВ-формат. Она без ужимок, без излишней нервозности «шпарит шо бешеная», при этом батю не пугает, потому что в эмоциональной сфере ему не конкурент.
Как и Василиса Фролова, которая хоть и эмоциональна, но будто и не способна облажаться. Она аккуратна и действует стратегически. Дружит со всеми – каждой голосовой связкой, каждым лицевым нервом дает понять, что «своя, щира, мила і смішна. Рідненька». Василиса Фролова на «Прямом», как и Анатолич, выполняет функцию развлекательную, она – дискошар на потолке, игра «Монополия», картишки и домино за широким семейным столом.
За которым Андрей Пальчевский – вовсе не член семьи. Он явно другой – богач-одиночка, большой кум, крестный детишек. Ожидать от него вовлеченности в семейные дрязги не приходится. У него нет ровным счетом ничего, что пришлось бы кстати этому миру, но ему есть что сказать, когда члены семьи устанут от самих себя и пожелают причудливых историй из заморских плаваний. Пальчевский умеет, распустив перья, смаковать подробности и любоваться собой. Но лучше всего у него получается «вертеть» членов семьи – гримаса индифферентности на его воспаленном лице выдает в нем человека, который вращательными движениями имел в виду как семью, так и отдельных ее членов.
За столом есть практически все, кроме матери семейства. Очевидно, она предполагалась в лице Юлии Литвиненко, по неизвестным причинам покинувшей семью до начала застолья. И это не удивительно, ведь место хранительницы очага, такого себе дополнения к образу бати, в украинской традиции часто бывает как сильно желанным, так и надолго вакантным. На позиции матери мы видим Снежану Егорову, которая весьма удачно вписывается в традиционную картину. Она умеет сказать и делает это от всей души и сердца. И пусть занудно, пусть мимо сути, пусть членам семьи это трудно пережить – конфликтовать с Егоровой, возможно, еще дороже, чем конфликтовать с Ганапольским.
К слову, не утонуть в лучах и фонтанах Ганапольского за столом способен лишь один человек – Евгений Киселев. Перед Киселевым у Ганапольского высокого калибра наружный пиетет. Киселев – знакомый, привычный нам архетип – почему-то авторитетный, при этом нисколько не влиятельный дед, еле сдерживающий себя, чтобы не свалиться под стол в порыве встречи с Морфеем. Я не стану теряться в догадках о причинах его безжизненности хотя бы потому, что диапазон возможных причины действительно очень широк. Скажу лишь, что Киселева сильно хочется отпустить. Чтобы он вот прям встал из-за стола и ушел в направлении спальни. Очень хочется, правда.
Такая картина мне нравится. Пусть она не нова, не делает революции в украинском телевизионном пространстве, зато удовлетворительна для рядового украинца. Что во время войны и кризиса может быть лучше, чем знакомая, привычная модель, отражающая традиционное положение дел?
