Рецензию на драму о детях, совращенных священником, читайте уже скоро на «Телекритике». А ниже – своеобразный алфавит имени Франсуа Озона: азбука ключевых для режиссера понятий, которые позволят вам вспомнить его фильмографию и побольше узнать об источниках вдохновения знаменитого француза.
Фото: Andreas Rentz/Getty Images
Автобиографизм обнаруживается даже в тех фильмах Озона, где его вовсе не ждешь. Например, режиссер видит себя в обоих героях фильма «Капли дождя на раскаленных скалах» (2000) – 50-летнем доминанте Лео и его 20-летнем дружке Франце. Аналогичным образом Озон, по его собственным словам, отразился в юной манипуляторше Катрин из «8 женщин» (2002) и убийце Викторе из ранней короткометражки («На самом деле, я не убивал своих родителей», – на всякий случай поясняет режиссер.) Даже в лабораторной крысе из фильма «Ситком» (он же «Крысятник») есть элемент автобиографичности, заверяет Озон. Наконец, говоря о героине своего фильма «Бассейн» (2003) Саре Мортон – замкнутой писательнице детективных романов, – он заявляет прямо: «Я и есть Сара Мортон».
Бульварщина – совершенно не чуждая режиссеру среда. Когда б вы знали, из какого сора растут эти фильмы: например, «8 женщин» основаны на типичной бульварной пьесе Робера Тома, которого откровенно не любили высоколобые критики, но который так отточил жанр комедийного полицейского триллера, что заставил раскошелиться даже Альфреда Хичкока (правда, его экранизация «Ловушки для одинокого мужчины» так и не увидела свет). Эстетику бульварщины легко проследить и в комедии «Отчаянная домохозяйка» (2010) с Катрин Денев, основанной на пьесе Пьера Барийе и Жан-Пьера Греди – во многом благодаря им «Бульварный театр» (т. е. тот, репертуар которого состоит из бытовых комедий и фарсов) возродился во второй половине XX века.
Винсент Миннелли, отец Лайзы и постановщик голливудских мюзиклов, дал китчевым комедиям Озона визуальный стиль, в то время как парижские драматурги дали им начинку (см. Бульварщина). Насыщенные цвета декораций и характерные костюмы «8 женщин», равно как и театральные аффекты «Ангела» (2007) напрямую отсылают к музыкальным мелодрамам Минелли. Тогда как отсылки Озона к другим его учителям – от Бергмана до Хичкока, от Бунюэля до Диснея (!), – обычно разбирают всерьез, заигрывание с голливудским мюзиклом 50-х часто воспринимают как слепую прихоть – и зря: вспомните хотя бы, какую роль играл Бродвей в жизни ЛГБТ-сообщества XX века (см. Гомосексуальность), и каким прорывным по меркам 50-х был фильм того же Миннелли о «закрытом» гее «Чай и симпатия».
«Во Франции неважно, гей вы или натурал, – в первую очередь вы режиссер. И только в США люди вечно говорят мне: о, вы гей!»
Гомосексуальность Озона оставила отпечаток на всех его фильмах. Сам режиссер старается приглушить взаимосвязь («Во Франции неважно, гей вы или натурал, – в первую очередь вы режиссер. И только в США люди вечно говорят мне: о, вы гей!»), но мы-то понимаем, что ни один гетеросексуальный режиссер не дал миру ничего похожего на «Время прощания» (2005). Впрочем, Озон никогда не переживал из-за ярлыка «ЛГБТ-режиссер»: по его словам, этот же ярлык ничуть не помешал карьере Педро Альмодовара или (гетеросексуального) Стивена Фрирза. При этом Озон снимает кино, сильно отличающееся от ЛГБТ-фильмов прошлых поколений: в то время как Сирил Коллар (из-за ВИЧ не доживший несколько дней до получения «Сезара» за фильм «Дикие ночи») или Патрик Мимуни драматизировали своих, часто автобиографичных, героев, Озон взял за принцип «де-драматизацию» и «анти-самобичевание».
Джон Уотерс – еще один отец «квир-китча», повлиявший на Озона: режиссер говорил, что в студенческие годы любил фильмы Уотерса пуще любых других. Правда, культовому бурлеску «Розовые фламинго» – фильму, в котором бедную травести-диву Дивайн подвергают всем мыслимым унижениям, – Озон предпочитает более поздний «Полиэстер». Любопытно, что учитель испытывает не меньший восторг от работ ученика. Озон рассказывал: «[В 1999 году] я снял фильм “Криминальные любовники”, который провалился в прокате и получил разгромные рецензии. Единственным его поклонником оказался Джон Уотерс. Я был счастлив». Если вы увидите фото с афтепати премьеры «8 женщин», куда пожаловал Уотерс, то заметите, что Озон и впрямь сияет – похлеще, чем на фотографиях с берлинским «медведем».
Еретиком Озон стал задолго до своего нового фильма «По воле божьей» (2019), исследующего тему сексуального насилия в католической церкви. Несмотря на то, что режиссер постоянно затрагивает табуированные вопросы, у нового поколения зрителей он вряд ли будет ассоциироваться с поставщиками шок-контента вроде Гаспара Ноэ – и зря. Франсуа Озон стоит у истоков жанра new french extremity, выросшего из ужасов и артхауса 90-х и характеризующегося, по словам изобретателя термина Джеймса Куандта, изображением «дикого насилия и сексуальных уродств». «Увидеть море» (1997) с типичным для поджанра сюжетом о маньяке, оказавшемся в доме благополучных буржуа, и «Криминальные любовники» (1999) – типичная «новая французская трансгрессия»; только вот Франсуа Озон перерос этот субжанр еще до того, как для него придумали название.
Со звездой фильма «Молода и прекрасна» Мариной Вакт. Фото: Getty Images
Женщины в фильмах Озона давно сняли с него ярлык «ЛГБТ-режиссера» (см. Гомосексуальность). Хоть многие его заявления и звучат провокационно в эру #MeToo (например, после выхода фильма «Молода и прекрасна» он сморозил, что «женщины чувствуют связь с его героиней, потому что многие из них фантазируют о роли проститутки»), мало кто из мужчин-режиссеров старался так последовательно исследовать противоположный пол. «Увидеть море», «Под песком» и «Бассейн» критики условно объединяют в авторскую «Трилогию женского желания» – по тому принципу, что во всех трех фильмах героиня в отсутствие мужа предается любовным утехам с незнакомцами, порой с катастрофическими последствиями. Но если расширить рамки такого сюжета, то трилогия, того и гляди, превратится в декалогию: нетипичные проявления женской сексуальности у Озона, включая знаменитый поцелуй Катрин Денев и Фанни Ардан в «8 женщинах», не обсуждал, кажется, только ленивый киновед.
Закрытое пространство – одна из характерных черт фильмов-стилизаций Озона. Камерный сеттинг был и в «8 женщинах», и в «Каплях дождя…», и в «Крысятнике»: ограниченное пространство в них отдает дань уважения кэмп-эстетике и театру (см. Бульварщина). В «Каплях дождя», например, все действие происходит в квартире Леопольда, ракурсы остаются статичными, а под конец все четыре персонажа отвлекаются от копания во взаимной любви и ненависти, чтобы, глядя на зрителя, исполнить отрепетированный танец под европоп-хит Тони Холидея Tanze samba mit mir. Что касается «8 женщин», то его камерность можно сравнить с классической драмой Жюльена Дювивье «Мари-Октябрь» (1959), в которой группа участников Сопротивления собирается в изолированном особняке. В память об этом фильме Озон взял на роль Мами его звезду Даниэль Дарье, но вывернул наизнанку «гендерный дисбаланс»: в «Мари-Октябрь» особняк был забит мужчинами, тогда как единственный мужчина в «8 женщинах» оказывается убит еще в самом начале фильма.
Бергман увидел фильм Озона «Под песком» и был под таким впечатлением, что пересматривал его несколько раз
Ингмар Бергман – еще один объект синефильской любви Озона. Если его влияние не слишком для вас очевидно, то это объяснимо: после съемок «5×2» сам Озон шутил, что он «начинает с Бергмана, а заканчивает Клодом Лелушем». О своем кумире Франсуа Озон говорит следующее: «Фильмы Бергмана – это как аутопсия живого человека: они забираются туда, где больнее всего». Удивительно, но как и в случае с Уотерсом (см. Джон Уотерс), учитель ответил ученику взаимностью: Бергман посмотрел фильм Озона «Под песком» и был под таким впечатлением, что вернулся к нему несколько раз. Это серьезная похвала, учитывая, что Бергман был не только выдающимся режиссером, но также вдумчивым киноведом и коллекционером с личной видеотекой, состоящей из почти 5000 фильмов.
На экране брат Франсуа, Гийом Озон, зарезал сестру, отравил мать и задушил отца подушкой
Короткометражки Озона заложили фундамент его последующих фильмов. Одна из главных магистральных тем режиссера – убийство родителей – фигурировала и в «Викторе» (1993), и самом раннем 6-минутном фильме «Семейный портрет» (1988), где члены семьи юного Франсуа сыграли сами себя: на экране брат Гийом Озон зарезал сестру, отравил мать и задушил отца подушкой. Курьезному появлению реальных родственников в фильме о резне посвящен целый раздел книги Shooting the Family, изданной Амстердамским университетом: ее название можно перевести как «Снимая семью», так и как «Расстреливая семью». Само собой, одними лишь семейными слэшерами дело не закончилось: например, 15-минутный фильм «Летнее платье» (1996), в котором бисексуальный герой вынужден добираться с пляжа домой, позаимствовав у знакомой женскую одежду, заложил основы полнометражных фильмов Озона, которые сделают его героем французской квир-волны.
Ля Феми (La Fémis) – неформальное название Высшей национальной школы аудиовизуальных искусств, альма-матер Франсуа Озона. А еще – Луи Малля, Анджея Жулавского и других первых лиц кинематографа XX века. Выпускники института имеют на своем счету 10 самых престижных европейских кинонаград – Золотую пальмовую ветвь, Золотого льва и Золотого медведя, что делает Ля Феми самой престижной киношколой мира. Озон никогда и не пытался скрывать в себе «золотого мальчика», а свою принадлежность к bobo – буржуазной богеме – нередко высмеивал в собственных комедиях (см. Яппи.) Однако не стоит думать, что студенческая жизнь в Париже – сплошная малина: одному лишь изнурительному процессу поступления в Ля Феми посвящен целый документальный фильм «Конкурс» (2016).
Мюзиклами в классическом понимании слова (см. Винсент Миннелли) фильмы Озона назвать нельзя, но отдельные танцевальные номера и ироничное использование саундтрека максимально приближают их к этому определению. Сам Озон говорил по этому поводу: «Одна песня способна заменить четыре страницы диалога, передать необходимые чувства и раскрыть личности героев. Это чрезвычайно удобно. Например, в моем фильме “Летнее платье” двое персонажей ссорятся, и играет песня Шейлы Bang Bang – сразу становится понятно, что будет дальше». Озон также признавал, что на него повлиял крестный отец французского мюзикла Жак Деми – помня, что в его фильме «Комната в городе» изначально должны были сыграть Катрин Денев и Жерар Депардье, легко догадаться, кому посвящена комедия Озона «Отчаянная домохозяйка», где блистает именно этот дуэт.
С Катрин Денев. Фото: Getty Images
Новая «новая волна» – так кинокритики классифицируют фильмы Озона сотоварищи, если не хочется вдаваться в жанровые особенности отдельных фильмов (см. Еретик). Подразумевается не только то, что для своего поколения Озон так же важен, как режиссеры оригинальной nouvelle vague, но и то, что он сознательно продолжает их традиции. В числе любимых Озоном представителей новой волны – Франсуа Трюффо, Эрик Ромер и Клод Шаброль. «Шаброль важен для меня, потому что он создавал очень сильные и очень сложные портреты женщин (см. Женщины). Он не строил больших теорий насчет своей работы – ему просто нравилось снимать фильмы. Я стараюсь так же подходить к работе», – говорит Озон.
Отцовская фигура у Озона или отсутствует, или принимает далеко не семейные формы – такие, как 50-летний жестокий любовник в «Каплях дождя», отчим в «Молода и прекрасна» (2013) или даже священник-насильник в новой ленте. «Крысятник» (1998) и вовсе представляет из себя фрейдовский ситком, в котором патриархальному порядку в буквальном смысле приходит конец: когда в семье героев происходит разлад, психоаналитик советует им избавиться от принесенной отцом лабораторной крысы, но вскоре в гигантскую крысу превращается сам отец, которого домочадцы с облегчением режут на куски. Но, безусловно, апогеем «безотцовщины» в кино стали «8 женщин» и «Отчаянная домохозяйка»: в последнем мсье Пужоль настолько не желает проводить время с детьми, что даже отказывается работать со своей взрослой дочерью на одной фабрике.
Пьер Паоло Пазолини – наверное, еще менее очевидный вдохновитель Озона, чем Бергман (см. Ингмар Бергман), да и сам француз не спешил признавать преемственность за радикальным итальянцем, которого называют «Великим еретиком» (см. Еретик). Однако канва типичного для Озона сюжета, – чужак переворачивает быт буржуазной семьи с ног на голову, – повторяет «Теорему» Пазолини, пусть и в более мирском и веселом антураже. Это справедливо и для ленты «В доме» (2012), где таким чужаком-трикстером оказывается способный ученик, и для «Крысятника»: как и знакомство с безымянным незнакомцем в «Теореме», появление крысы в семье приводит к череде персональных бунтов, одним из которых в обоих фильмах становится каминг-аут сына.
Ромола Гарай – актриса, которую Озон назвал своей музой: серьезное достижение, если учесть, что режиссер работал с такими звездами, как Шарлотта Рэмплинг, Изабель Юппер, Фанни Ардан и Катрин Денев. И особенно удивительно в свете того, что Гарай снялась только в одном его фильме – «Ангел», повествующем об экзальтированной писательнице, срисованной с Марии Корелли. Сама актриса даже сетовала, что за комплиментом не последовали приглашения в новые фильмы. Может, дело в том, что «Ангел» подвергся разгромной критике; а может, в том, что Озону – который, как мы помним, почему-то называет своих многочисленных английских писательниц автобиографичными (см. Автобиографизм), – пока не попался подходящих сценарий, чтобы снова усадить Гарай за перо.
Ситкомы Озон не жалует, хоть и назвал в честь них свой фильм (в прокате «Ситком» стал «Крысятником»). «Вот что я пытался сделать – взять концепцию ситкома, которая самому мне кажется плохой, но заполнить ее приемами и концепциями из того кино, которое я люблю: хорроров, семейных драм, саспенсов, и сделать в итоге что-то экспериментальное. Я не собирался снимать пародию», – поясняет режиссер. Тем не менее, он испытывает ностальгию по комедиям 70-х, так что визуальный ряд «Отчаянной домохозяйки» – тоже скорее трибьют, чем пародия. «Я любил подобные фильмы в детстве, но боюсь, что если пересмотрю их, любовь улетучится», – шутит он.
Телесное кино (cinéma du corps) – еще один ярлык, который ранний Озон делит с Гаспаром Ноэ, Брюно Дюмоном и Клэр Дени. В отличие от термина new french extremity (см. Еретик), телесное кино не обязательно подразумевает нанесение увечий и «уродливо» графичный секс – скорее, как уточняет в своей книге «Брутальная интимность: анализ современного французского кино» Тим Палмер, центральную ось таких фильмов образуют сексуальные возможности человеческого тела как таковые. Пожалуй, главная представительница «телесного кино» – Марина де Ван («В моей коже»), которую Озон объявил своим женским двойником и пригласил совместно работать над сценариями.
«Убежище» (2009) часто отбрасывают при перечислении главных фильмов Озона, однако для режиссера, который столько творческой энергии посвятил жизням и телам женщин (см. Женщины), это одна из определяющих лент. «Годами я мечтал снять фильм с беременной актрисой. Я исследовал тему материнства, но конкретно беременность от меня ускользала», – рассказывает он. Итогом стал фильм о девушке-наркоманке, ждущей ребенка: ей не к кому обратиться за поддержкой, кроме брата ее погибшего бойфренда – застенчивого гомосексуала Поля. Озон сетует, что во Франции правые сочли фильм пропагандой усыновления детей ЛГБТ-людьми – впрочем, было бы странно ожидать от консервативной прессы большой любви к режиссеру (см. Французский национализм).
Французский национализм – одна из тем, поднятых черно-белой драмой Озона «Франц» (2016). В одной из сцен фильма, действие которого разворачивается после Первой мировой войны, молодая немка в ужасе застывает, услышав «Марсельезу», где есть строчка «Пусть нечистая кровь пропитает наши поля». Сам Озон говорит о гимне: «Мы слышим его на футбольных матчах. Мы слышали его в ночь, когда Макрона избрали президентом. Важно услышать эту песню так, как ее слышат немцы, чтобы понять связь между французским и немецким национализмом». Режиссер испытал облегчение, узнав о проигрыше Марин Ле Пен на выборах: он «рад, что Франция избежала прихода белого экстремизма».
Хореографией фильмов Озона занимается Себастьен Шарль – а поскольку режиссер предпочитает извлекать максимум пользы из съемочной группы, то Шарль, как и Марина де Ван (см. Телесное кино), заодно выступает актером. Хореограф отвечал за танцевальные номера в «5×2», «8 женщинах» и той самой сцене в «Каплях дождя» (см. Закрытое пространство). Не исключено, что именно благодаря работе над «8 женщинами» он спустя год попал на съемочную площадку «Опасных связей» с уже известными нам Катрин Денев и Даниэль Дарье.
Церковь по понятным причинам осталась не в восторге от нового фильма Озона, посвященного мальчикам, пострадавшим от сексуального насилия священников. Бернар Прейна, которого обвиняют в надругательстве над 80 детьми, и который стал прототипом героя фильма, безуспешно пытался через суд заблокировать релиз ленты «По воле божьей» (по-видимому, никто не рассказывал ему об «эффекте Барбары Стрейзанд»). В сексуальном скандале замешаны и высшие церковные чины: жертвы собираются призвать к ответу кардинала, который, по их словам, помогал скрыть преступление.
Черно-белая палитра фильма «Франц» (см. Французский национализм) была выбрана в последний момент – за две недели до начала съемок. Озон рассказывает, что изначально фильм планировался цветным, но в итоговой версии цветными остались лишь эмоциональные флешбэки в прошлое. «Проводя исследования, я пересмотрел столько архивных фото времен Первой мировой войны, что такая визуализация показалась мне более реалистичной. Я подумал, что так будет проще вовлечь зрителя в фильм – вы же не представляете этот период в цвете». Своим учителем в плане использования ч/б Озон называет Михаэля Ханеке с фильмом «Белая лента».
Шарлотта Рэмплинг не нуждалась в представлении и до сотрудничества с Озоном – она снималась в драмах «Ночной портье», «Макс, моя любовь» и «Гибель богов». Но в 80-х в ее жизни и карьере настала черная полоса: актриса страдала тяжелой депрессией. К тому же, ее мучила давняя тайна: Рэмплинг два десятилетия утверждала, что в 1966 году ее 23-летняя сестра и партнерша по кабаре Сара умерла от кровоизлияния в мозг, чтобы мать девушек не узнала о настоящей причине гибели Сары, – самоубийстве после выкидыша. В 2000-х Рэмплинг постепенно стала возвращать кино (и правду) в свою жизнь. Озон ей помог: он не только снял актрису в главной роли в «Бассейне», но и назвал ее героиню Сарой в честь сестры.
Озон со звездами фильма «Двуличный любовник» Жаклин Биссет, Жереми Ренье и Мариной Вакт. Фото: Getty Images
Эротизм «Двуличного любовника» (2017) – достаточно стилизованный по сравнению с безудержной телесностью ранних фильмов, – вызвал шквал критики. И вовсе не от морализаторов, как можно было ожидать: рецензенты, прекрасно понимая статус Озона как героя современного кэмп-кино, высмеяли «софткорную глупость» (The Guardian) нового фильма. Критик Питер Брэдшоу зашел так далеко, что назвал эротический триллер «105-минутной рекламой Шанель» и предложил показывать его прицепом к другому фильму о близнецах – тому, что со Шварценеггером и Дэнни Де Вито. Впрочем, на Rotten Tomatoes «Любовник» все-таки набрал 70% с вердиктом, гласящим, что фильм «порадует фанатов классической киноэротики».
Юмор – это то, чего шутнику и манипулятору Озону вечно не хватает в массовой культуре. Именно за чувство юмора он любит французскую группу La Femme, чей самый популярный клип пародирует ромкомы. А вот с американским юмором у него не сложилось: сходив на знаменитый бродвейский мюзикл «Книга мормона», он признался, что не понял многих шуток. Зато Озон охотно пользуется наследием французских комедий (см. Ситком): он поясняет, что в 1970-х для французов видеть на экране «Луи де Фюнеса в роли немолодого босса, который ссорится со своей женой, со своими подчиненными – который ведет себя плохо по отношению ко всем окружающим», было своего рода терапией. Именно такого персонажа Озон попросил сыграть Фабриса Лукини в «Отчаянной домохозяйке».
Видеть Луи де Фюнеса в роли немолодого босса, который ведет себя плохо по отношению ко всем окружающим, для французов было терапией
Яппи в фильмах Озона, как и нуклеарные буржуазные семьи, всегда заканчивают плохо, хотя критики и призывают отличать триллер «Увидеть море» от типичных голливудских yuppie invasion-фильмов вроде «Района “Пасифик-хайтс”», где гость, арендатор или другой классовый враг превращает жизнь обеспеченного семейства в ад. Но после фильма «В доме» режиссер, кажется, слегка изменил свое отношение к благополучным ячейкам общества. «Я вижу, что общество нуждается в семье, – поясняет он смену вектора. – Но в то же время, семья – это невротический конструкт».
Фильм Франсуа Озона «По воле божьей» в прокате с 18 апреля.
Фото: Getty Images
