Телеэтика: как не сойти с ума в эпоху постправды

Насколько эти слова справедливы? Живем ли мы в эпоху постправды, и что это вообще такое? Давайте разбираться.

Откуда есть пошла постправда

Впервые термин «постправда» в 1992 году использовал американский драматург сербского происхождения Стив Тесич в эссе о войне в Персидском заливе. Шли годы, и термин обрастал смыслами, как скелет – мышцами. После террористической атаки на башни-близнецы ВТЦ 11 сентября 2001 года журналист Эрик Альтерман назвал «политической средой постправды» невнятные и противоречащие друг другу заявления администрации президента Джорджа Буша-младшего.

Но тогда это были скорее полемические приемы. Окончательно термин «постправда» утвердился и обрел свой нынешний смысл в 2010 году. Определение дал блогер Дэвид Робертсон в статье для онлайн-издания Grist. По Робертсону, постправда – это политическая культура, в которой публичное содержание политики (общественное мнение и содержание новостей) почти полностью оторвалось от сути законодательства.

В бурных политических событиях последних лет термин окреп и окончательно вошел в нашу жизнь. Информационные войны вокруг выборов президента США в 2016 и референдума о выходе Великобритании из Евросоюза того же года уже иначе как следствием «эры постправды» никто и не называл.

Что это такое

Оксфордский словарь английского языка назвал слово post-truth («постправда» или «постистина») словом 2016 года. И дал исчерпывающее определение:

Постправда – обстоятельства, при которых объективные факты являются менее значимыми при формировании общественного мнения, чем обращения к эмоциям и личным убеждениям

На практике это означает, что, если, например, некое утверждение политика уже было неоднократно развенчано и признано ложью или заблуждением, он может спокойно продолжать его повторять. И все равно найдутся люди, которые ему поверят. Во-первых, потому что многие могут быть с разоблачением банально не знакомы – информации вокруг слишком много, пропустить не мудрено. А во-вторых, утверждение политика может нравиться человеку гораздо больше, чем его критика, отвечать убеждениям и картине мира. Эмоции перекрывают факты, ложь становится истиной. Так рождается постправда.

Нереальность

Еще одним важным термином, который пришел вслед за постправдой, стала так называемая «нереальность» (unreality). Это новая концепция, которая во многом схожа с пропагандой или теорией заговоров, но куда глобальнее их. Самым простым определением этой концепции является расхожая фраза: «Если факты противоречат моей теории, тем хуже для фактов».Человек считает, что имеет целостную и сформированную картину мира. Если какие-то факты начинают мешать этой картине, то человек сам искривляет свою реальность так, чтобы они не мешали.

Например, с помощью все той же конспирологии. Отрицая одно объяснение каким-то событиям и явлениям как неудобное, человек вынужден прибегнуть к другому. Если он верит в то, что Россия не причастна к войне на Донбассе, то ему приходится самому себе объяснить факт разрушенных городов беспредельными бомбежками их украинской армией. А успехи украинской армии на фронте легко объясняются для человека тем, что на самом деле там давно воюют солдаты НАТО и американцы. Ведь он точно уверен, что украинцы не могли бы воевать сами, его в этом не нужно даже убеждать.

Этот психологический механизм очень сильно облегчает работу пропагандисту. Человека остается только слегка подтолкнуть к нужным выводам, а остальное по их обоснованию для себя и принятию он сделает сам. Более того, такой человек оказывается намертво привязан именно к тем СМИ и информационным площадкам, которые постоянно подпитывают его искривленную реальность новыми «фактами» и «доказательствами». Все, что не вписывается в картину мира, отметается как враки, пропаганда и та самая «постправда». Уверенность в собственной реальности крепнет день ото дня. Замкнутый круг.

Критика постправды

Но не все так страшно. Термин «постправда», пусть и объясняет многое из происходящего в информационном пространстве, является все же умозрительным. Да, политики часто врут и искажают факты, СМИ предвзяты и ангажированы, а эмоции часто бывают сильнее логического мышления и анализа. Ничего нового в этом нет, так было всегда.

Профессор Гарвардского университета в области государственного устройства Дженнифер Хосчилд утверждает, что на протяжении XVIII и XIX веков ситуация с правдой и истиной в прессе была ничуть не лучше, чем сейчас. Памфлетные войны, откровенная «заказуха» и «джинса», анонимные листовки и политические интриги через СМИ – это все уже было, и было неоднократно. Просто в ХХ веке в США и Западной Европе пресса стала значительно нейтральнее, появились стандарты и правила, накал публичной риторики заметно спал. А сейчас «памфлетные войны» просто переживают второе рождение после относительного затишья.

Человек оказывается намертво привязан именно к тем СМИ, которые постоянно подпитываютего искривленную реальность новыми «фактами»и «доказательствами»

Новизна в том, что информации вокруг нас стало слишком много. И простой человек банально не успевает ее воспринимать и анализировать. С одной стороны, он видит вокруг себя множество фактов, утверждений и домыслов, а с другой, не может собрать их воедино. Человеку начинает казаться, что от него что-то утаивают. Поэтому он ищет уже готовые схемы восприятия, которые ему прямо под нос подсовывают пропагандисты.

Поэтому пресловутая «эпоха постправды» – это не новый ужасный мир будущего, в котором никому нельзя верить. Это время информационного взросления человечества, когда нам придется привыкнуть проверять и анализировать все поступающие факты. Объективная истина никуда не исчезла. В каком-то смысле она ближе и доступнее, чем когда-либо в человеческой истории. Просто теперь приходится хорошо покопаться, чтобы отделить ее от лжи.