24 января состоялась мировая премьера документального фильма «Земля блакитна, ніби апельсин» режиссера Ирины Цилык. Впервые в истории украинский фильм был представлен в конкурсной программе престижного фестиваля независимого кино Sundance. В результате лента завоевала награду за лучшую режиссуру в категории мировой документалистики.
В мае «Земля блакитна, ніби апельсин» получила две главные награды на Международном фестивале документального кино о правах человека Docudays UA. Фильм продолжает путешествие по мировым кинопросмотрам, а сама режиссер уже питчингует свою новую работу – «Я і Фелікс». Проект набрал наибольшее количество баллов по результатам первого этапа тринадцатого конкурсного отбора Госкино.
«Телекритика» пообщалась с Ириной Цилык и узнала, как подготовить фильм к подаче на международные фестивали, когда «Землю блакитну, ніби апельсин» можно будет посмотреть в кино и чего ожидать от нового проекта режиссера «Я і Фелікс».
Ваш фильм «Земля блакитна, ніби апельсин» показали на фестивалях Sundance и Docudays. И там, и там он получил награды. На каких еще фестивалях должны были презентовать фильм?
Мы счастливы, что успели еще по-человечески принять участие в нескольких фестивалях лично, вместе с героями. Для нас было очень важно повезти наших девушек из семьи с Красногоровки на премьеры, чтобы они увидели эти большие экраны, кинотеатры.
Мы успели представить фильм на Sundance, затем в MoMA в Нью-Йорке – это музей современного искусства, у них есть специальная программа документального кино Doc Fortnight. То есть мы побывали в США, затем на «Берлинале», а затем прилетели на фестиваль в Праге One World. И буквально часом позже фестиваль был отменен. Очень странное было ощущение – все растеряны, команда фестиваля расстроена. Мы еще два дня были в Праге, как раз начинался карантин, а потом поехали домой.
Тогда на очереди был большой список фестивалей, в которых мы должны были принять участие, но все начало сыпаться: некоторые из них были отменены, другие перенесены, еще какие-то прошли и будут проходить в онлайн-формате. Конечно, очень жаль, что все пошло не так, как хотелось. Хотя некоторые из фестивалей не сдались так просто. Скажем, CPH: Dox, известный фестиваль в Дании, быстро сориентировался и провел все онлайн в запланированные сроки. Сейчас идет фестиваль в Мюнхене (по состоянию на 15 мая – ред.), там наш фильм доступен в эти дни. Еще в Кливленде был большой фестиваль, там мы тоже были. Впереди несколько других важных событий – скажем, участие нашего фильма в канадском фестивале Hot Docs (28 мая), одном из самых выдающихся в мире документального кино, а также – греческий фестиваль Thessaloniki Documentary Festival. В общем, пока подтверждено участие нашего фильма где-то в 20-30 международных фестивалях. Просто некоторые из них еще в «подвешенном» формате. Скажем, лондонский фестиваль, организованный Музеем современного искусства, где я должна была представлять фильм, сначала перенесли на лето, а теперь на осень. Так все и происходит. Еще есть такой момент, как территориальные ограничения показов, то есть геоблокинг. Это означает, что фильм могут посмотреть только зрители той страны или определенной территории, где проводится фестиваль. Такие блоки выставляются для того, чтобы фестивальная карьера фильма не пострадала.
Гранд-премьеру в кинотеатре планируете сделать?
Планируем. Только тоже теперь возникает вопрос – как именно. Потому что, конечно, мы планировали кинотеатральный прокат в Украине, хотя бы небольшой. Теперь, в принципе, непонятно, как все будет происходить дальше с дистрибуцией различных фильмов. Кинотеатры сейчас также существуют в таком подвешенном состоянии – неизвестно, когда они снова смогут принимать зрителей в большом количестве, так же и авторы фильмов не знают, как им все планировать. В то же время, значительно лучше чувствуют себя VOD-платформы, где ты можешь ленту посмотреть онлайн, заплатив за нее какие-то деньги. Я думаю, что ближайшие несколько лет, будущее таких платформ будет очень развиваться. Даже если мы осенью будем иметь возможность делать прокат, есть ощущение, что люди будут не очень охотно ходить в кинотеатры. Ведь они напуганы событиями этой весны. Однако я уверена, что еще будут показы на большом экране в Украине, просто мы пока не готовы говорить конкретно, что, как и когда.
«Земля блакитна, ніби апельсин»
Я пыталась найти ваш фильм «Земля блакитна, ніби апельсин» в онлайне. Просмотрела несколько страниц в Google, но так и не нашла слитую ленту в свободном доступе.
И слава Богу.
Не планируете сделать легальную дистрибуцию фильма на одной из онлайн-платформ?
Конечно. Но существуют определенные стратегии, сейчас еще рановато. Фильм должен немного пофестивалить, хотя бы этот год он прожить насыщенную фестивальную жизнь. Если он появится в более или менее открытом доступе, другие зрители в мире его смогут с легкостью посмотреть. Таким образом ты перечеркиваешь карьеру своего фильма. Поэтому все происходит постепенно: сначала фильм участвует в фестивалях, потом он начинает выставляться на различных платформах и так далее. А когда проходит несколько лет, лента вообще появляется в открытом доступе для всех тех желающих, которые не успели в свое время ее посмотреть. Обычно жизнь фильма складывается примерно так, но сейчас все пошло немного по-другому. Так или иначе, мы еще не планируем сдаваться, хочется дать фильму возможность пожить. Однако, интересен был опыт с онлайн-премьерой на Docudays: мы согласились на это, хотя и понимали, что это может частично перечеркнуть дистрибуцию в Украине. Наш фильм – рекордсмен по количеству просмотров на Docudays. За сутки было более 4 тыс. просмотров, для документальной ленты это много.
И у меня смешанные чувства по этому поводу, потому что очень разные были зрители, и многие из них – это явно новая аудитория, которая обычно не ходит на фестивали документального кино в Украине и находится за пределами нашего узкопрофильного «пузыря». В этом есть какой-то положительный эффект: ты понимаешь, что таким образом расширяешь границы целевой аудитории. Поэтому, значит, это был эксперимент. На Docudays попробовали, поняли, что интерес зрителя высок. Впрочем, осталось много тех, кто не успел посмотреть, и пишет нам вдогонку «как его посмотреть?». Теперь надо немного подождать, и будут новые варианты и возможности.
По Sundance: как вообще готовится подача фильма на такой фестиваль? Что для этого нужно сделать?
Раньше я даже и не представляла, как нужно работать над фестивальной судьбой ленты. Я думала, что сначала заканчивается производство фильма, потом его начинают отправлять на фестивали, и тогда он попадает, при благоприятных условиях, в конкурсную программу. На самом деле, все не совсем так. Существует достаточно узкий мир кинофестивалей и кинопроизводителей документального кино, и все отборщики фестивалей охотятся на различные интересные проекты еще на этапе их создания. То есть фильм еще снимается, он незакончен и только презентуется на различных питчингах и форумах, а там уже присутствуют люди из этих больших и маленьких фестивалей, которые присматриваются к различным лентам и держат потом интересные в фокусе своего внимания.
Для меня было открытием, что примерно 5% безымянных фильмов, о которых эти программисты никогда не слышали раньше, имеют шанс попасть в их программы. В нашем случае очень помогло участие в одном из воркшопов для документалистов, который называется dok.incubator. Туда попасть довольно сложно, наш фильм – это второй украинский проект, который принимал там участие. Формат этой мастерской такой, что за полгода участники под руководством опытных тьюторов должны принять участие в трех выездных сессиях и довести монтаж своих фильмов до финального результата. У нас было три разных страны: Словакия, Чехия и Швеция. Так вот, на второй сессии был очень интересный момент: приехали разные отборщики фестивалей, и для них был проведен закрытый показ наших черновых монтажей. Все это имеет много пользы. Ведь, с одной стороны, программисты заранее выделяют фаворитов, то есть тех, кого могут взять в программу, а с другой – на этом этапе могут также что-то посоветовать, если видят слабые места фильмов. В нашем случае все так и произошло. Мы познакомились с отборником с Sundance на этом воркшопе. Конечно, он был не единственным человеком, который что-то решает, и сразу предупредил, что он – лишь один из двенадцати «апостолов». Я шучу, но там действительно большая отборочная комиссия, но когда за твой проект кто-то из авторитетных отборщиков готов поручиться и замолвить о нем доброе слово – это большой плюс. В общем, мне кажется, что очень сложно с нуля попасть на фестиваль такого уровня. В этом году на Sundance было отправлено более 15 000 заявок. Чтобы вы понимали, в нашей категории – только двенадцать фильмов. То есть можно себе представить, какова вероятность того, что из тысяч фильмов будет отобран именно твой. Мне кажется, что комиссия даже не смотрит их все, по крайней мере полностью, потому что это просто невозможно.
Много материала пришлось вырезать из фильма?
Не так много. Потому что я из тех режиссеров, кто не снимает много лишнего. Существует очень разный подход к тому, как снимать документальное кино. На профессиональном сленге есть такое слово как «поливать», когда снимаешь все подряд. С одной стороны, в этом есть плюсы, ведь так ты можешь неожиданно поймать что-то «живое», что может понадобиться в монтаже. Бывают моменты, которые ты не можешь себе даже представить, пока они не произойдут сами собой. С другой стороны, если так снимать – потом просто закопаешься в тех сотнях гигабайтов и даже не сможешь как следует посмотреть весь материал.
Нам очень помогло то, что параллельно со съемками мы монтировали фильм. В какой-то момент стало понятно, чего хочется дальше и как строить историю. Если в начале съемок мы присматривались к героям и снимали иногда довольно рандомно кстати, не зная, что именно с этого понадобится, то уже во второй половине съемочного процесса мы преимущественно снимали именно то, что подходило для истории. В целом же, монтаж – это болезненный процесс, ведь у тебя могут быть любимые сцены, но если они не подходят к общей картине, их придется убрать. Конечно, есть несколько классных эпизодов, по которым до сих пор болит душа, но они уже останутся для архивов.
Для документальных фильмов также пишут сценарии. Были в вашем фильме какие-то импровизации, или актеры действовали по сценарию?
Как говорят, в документальном кино сценарий пишут трижды: первый раз до того, как все началось. Тогда примерно намечают себе план, как будешь реализовывать историю. Затем в зависимости от того, как все происходит и куда тебя ведут герои, пишется следующий вариант. Ну а главный сценарий уже рождается в монтажной.
Сценарий в документальном кино – это живая субстанция. Мы вообще начинали с несколько иной идеи фильма и думали, что это будет групповой портрет различных подростков с прифронтовой зоны, которые принимали участие в проектах «Желтый автобус». Хотели снимать о том, как увлечение кинематографом меняло их жизнь и отношение ко всему, что с ними происходит. Однако, все сложилось. Сначала мы снимали в Авдеевке, искали там интересных ребят, но впоследствии наша идея перестала работать, ведь кино для большинства этих подростков стало мимолетным увлечением, и мы поняли, что надо делать фильм как-то по-другому. Тогда мы познакомились с Анной и ее четырьмя детьми из Красногоровки, и стало ясно, что лучше сосредоточиться на этой очень нетривиальной семье и через историю одной семьи глубже показать наш замысел. Мы сделали на это ставку, и в процессе съемок изменили концепцию и фактически начали с нуля. Изменили героев, место съемки, отказались от уже отснятого материала – так бывает порой, и для таких решений нужна смелость. Но получилось так, что этот ход был правильным. Поэтому сначала было немного сложно, но советы наших тьюторов очень помогли.
Второй фильм, который вы подали на 13 питчинг Госкино, «Я і Фелікс» – уже игровой. Почему после такого успеха в документальном кино решили пойти в другой жанр?
На самом деле, я начинала именно с игрового кино – сняла несколько короткометражных игровых фильмов, и как раз наоборот, в документалистике чувствую себя человеком новым. Я никогда не училась тому, что такое документальное кино, поэтому мне пришлось прыгать в него с головой и учиться в процессе. До «Земли голубой» у меня был еще один документальный проект – это «Невидимий батальйон», киноальманах о разных женщинах на войне. Три режиссера снимали шесть историй, и я была одной из них – сняла фильмы о парамедике Тайре, то есть Юлии Паевской, и Андриане Сусак, штурмовике. Для меня это был совершенно новый опыт. Сначала было очень трудно изменить свой подход. Ведь если ты привыкла делать игровое кино, то там все контролируешь максимально, а тут живая материя, в которой ты постоянно прислушиваться: это живые люди, невыдуманные истории, и порой они ведут тебя совсем не туда, куда ты представляла. Словом, то, что я сейчас пошла с игровым дебютом – это очень логичный следующий шаг. Я много лет не могла решиться на это, мне не хватало смелости, но сейчас я подумала, что надо наконец попробовать то, чего давно хотелось. Возможно, я стала немного больше себе доверять.
Проект «Я і Фелікс» – экранизация романа вашего мужа. Расскажите подробнее, о чем он?
Здесь есть интересный момент, ведь книга еще недописанная. Чех до сих пор дорабатывает и переписывает в ней некоторые моменты. Рабочее название его романа – «Хто ти такий», а у нашего сценария – «Я і Фелікс». Хотя есть большая вероятность, что оба эти названия изменятся. Просто все это еще очень живое, не до конца додумано и оформлено, и рождается прямо сейчас.
Книга Чеха базируется на автобиографическом материале, это история его детства. Хотя, конечно, в книге он что-то изменил, что-то переврал, как это всегда бывает с авторским материалом. Но, в общем, это история взросления парня Тимофея и его семьи, друзей, первой любви, и почти все действие происходит в 90-е годы. На переднем же плане – линия непростых и интересных отношений Тимофея со старшим мужчиной, который был сожителем его бабушки. Феликс появился в их семье, и все изменилось. Мама, бабушка, мальчик… И тут в их доме начинает жить этот странный человек – бывший контрразведчик, солдат ГРУ, десантник советской армии, потомок польского рода, и при этом глубоко травмирован опытом войны человек с жестким посттравматическим синдромом. Сосуществование с такими людьми – это всегда испытание, особенно для подростка. Но в то же время Феликс был тем, кто научил своего младшего друга очень многим вещам.
Для меня эта история в целом – о поисках учителя, потому что это то, что многим из нас очень нужно, особенно в подростковом возрасте. И пусть этому учителю тоже нужна помощь, тем интереснее, что их отношения дали им обоим определенные уроки. Хотя, с другой стороны, они и травмировали Тимофея. Взрослые травмируют детей, особенно когда сами чувствуют себя как растерянные подростки во время перемен и испытаний. Но вот какая штука, теперь взрослые – это мы, мы выросли и сами делаем ошибки, и у нас не всегда все получается так, как хотелось бы, когда мы воспитываем своих детей. Поэтому, возможно, мы должны посмотреть на определенный опыт нашего детства другими глазами, с другой оптикой: что-то простить, а за что-то даже поблагодарить тех людей, которые были рядом. Мне очень хочется снять такой фильм. Ведь он не только о семье Чеха, он и о моей семье, и о семье многих моих друзей. Все мы росли в 90-е и были ими травмированы. В то же время, кроме всех этих серых будней и травм, было многое другое. И наши мамы-папы, бабушки-дедушки все равно пытались насыщать наши жизни светлыми моментами. Мне хочется таким образом поговорить со своими родными и всеми остальными, кому это будет близко и понятно.
Одно я знаю точно: «Я і Фелікс» не будет мрачной и жесткой историей о девяностых. Я хочу ее снимать по-другому, но еще ищу киноязык, чтобы рассказать эту историю.
В чем разница между съемками документального и игрового кино? «Землю блакитну» снимали год, а «Я і Фелікс» должны снять за два месяца. Почему такая большая разница?
В документальном кино тоже все зависит от формата и от истории. Если снимаешь фильм-портрет, если у тебя цель – зафиксировать чью-то жизнь и ее изменения, то на это нужно много времени. А иногда можно и за неделю снять целый фильм, если ты, скажем, освещаешь какое-то событие.
Относительно планов на съемки игрового – это все примерно сейчас. Будем решать, как это делать. Ну и в игровом кино действительно больше ограничений. Например, в документальном кино съемочная группа состоит из 3-4 человек, которые могут время от времени выезжать на съемки, быстро реагируя на изменения в жизни героев и постепенно накапливая материал. А в игровом кино есть заранее согласованный календарно-постановочный план, который зависит от многих различных факторов, и все это предполагает участие большого количества людей в подготовке и съемках и т.д., и т.п.
В нашем сценарии сейчас заявлена разная натура в разное время года, но все это может измениться. Еще рано говорить о конкретных планах, тем более мы пока не выиграли этот проект. Но если нам повезет, и мы получим этот шанс, то во многом будем зависимы и от правил Госкино. Словом, украинские кинематографисты всегда имеют так много «но» на пути к реализации своих проектов. Но все мы здесь учимся, как пробегать между капельками и бороться наибольший результат.
Производством фильма будет заниматься новый продакшен Владимира Яценко и Анны Соболевской ForeFilms. Как начали сотрудничество с продюсерами?
Вову Яценко я знаю много лет, еще со времен учебы в институте. Мы давно знакомы, но не было возможности поработать вместе. И вот уже несколько лет время от времени мы говорили о том, что интересно было бы попробовать. Я очень благодарна ему, что он меня в какой-то степени подтолкнул, чтобы я наконец написала этот сценарий. Он мне так и сказал: «Ира, давай! Скоро дедлайн подачи проектов в категорию дебютов». Это меня действительно подтолкнуло, потому что я могла бы так еще годами ходить и думать, что я не готова. Однако, когда тебе дают четкие дедлайны, ты понимаешь, что у тебя есть все для того, чтобы за месяц написать хотя бы драфтовий вариант. Я взяла на себя основную работу, Чех стал соавтором, приобщившись частично.
Интересно будет попробовать поработать с Вовой Яценко и Аней Соболевской. Я наблюдаю за их деятельностью несколько лет, как они с сугубо рекламной деятельности перекинулись на создание кино. Их успехи достаточно убедительны, они – из тех, кто борется за свои фильмы и выгрызает результат зубами. Мне очень импонируют такие люди. Тем более, я также долгое время работала вторым режиссером с рекламными продакшенами и знаю, что, несмотря на определенные недостатки этой работы, в ней есть свои плюсы. Люди, которые работали в рекламных продакшенах, привыкли совершать подвиги и всегда завершать начатое.
Вы также и писательница. Не планировали экранизировать одну из своих книг?
У меня есть короткий метр – экранизация моего рассказа «Помин». Это был мой первый фильм, который поддержало Госкино. И это был очень интересный опыт – экранизировать собственное произведение, ведь к чужому материалу ты подходишь более смело и рационально. А когда это твой материал, все кажется важным, и тогда нужно как-то изменить к нему отношение. На том этапе мне очень помог Владимир Войтенко, который тогда был художественным руководителем нашего кинопроекта. Первый драфт сценария по рассказу был не очень удачным, и как сказал мне продюсер: «Ира, ну это слишком литература, а надо кино». Именно Войтенко мне помог переосмыслить, как пишутся сценарии.
В целом же, с литературными произведениями я сейчас на паузе. Но что будет дальше – со мной никогда ничего не ясно.
Какое кино вам ближе: документальное или игровое?
А вот не знаю. Мне и то и другое интересно. Оно настолько разное… Это как спросить, а что ты больше любишь: прозу или поэзию? Или если бы у меня было двое детей, и меня бы спросили, кого я люблю больше – старшего или младшего. Думаю, я бы хотела в будущем делать как документальное, так и игровое кино.
Читайте также:
Украинка Ирина Цилык получила награду «за лучшую режиссуру» на Sundance
Продюсеры Владимир Яценко и Анна Соболевская открывают кинопродакшен ForeFilms
Стали известны победители фестиваля Docudays UA
Фото: Оксана Тисовская
Подписывайтесь на «Телекритику» в Telegram и Facebook!
