24 года назад меня пригласили в The New Yorker в качестве арт-редактора. Моей задачей было омолодить своего рода устоявшийся институт и привлечь к рисованию обложек новых художников. Из башни из слоновой кости нужно было сделать нечто, что отвечало бы времени и духу современности.
Меня всегда увлекало, каким образом простой рисунок может выделяться из ежедневных изображений и при этом быть способным выкристаллизовать момент, социальный тренд или сложное событие. Сделать то, на что не способны будут никакие слова, но при этом уменьшить явление до своей сути и превратить его в мультфильм.
В общем, я пошла в библиотеку, чтобы посмотреть на первую обложку New Yorker, сделанную художником Ри Ирвином в 1925 году. На ней был изображен денди, рассматривающий бабочку через свой монокль. Мы назвали его Юстасом Тилли. Я осознала, что глубокие расследования и длинные репортажи сделали журнал известным, но из-за этого доля юмора с той самой обложки за это время исчезла.
Многие сейчас воспринимают того Юстаса надменным денди, но на самом деле в 1925 году Ри Ирвин сделал этот рисунок как часть юмористического журнала, чтобы развлечь и позабавить молодежь той эпохи – флэпперов бурных 20-х.
Еще в библиотеке я нашла изображения, которые смогли передать тот самый дух Великой депрессии. И по ним видно не только то, как одевались люди или в каких машинах они ездили, но также и то, что заставляло их смеяться, заложниками каких предрассудков они были. И таким образом ты действительно понимаешь, на что была похожа жизнь в эпоху 30-х.
В общем, я позвала работать современных художников, таких как Адриан Томин. Я часто привлекаю и тематических специалистов: карикатуристов, авторов детских книг и даю им темы, например, о том, каково это ехать в метро, или что-нибудь о Дне святого Валентина. Авторы в итоге присылают мне эскизы и если редактор Дэвид Ремник их одобрит, то они идут в ход. И мне нравится, что эти рисунки не диктуют вам о чем думать. Но они заставляют вас думать в принципе.
Художник – это почти головоломка. Он рисует точки, а вам, читателям, приходится завершать картину. Очень интересно наблюдать взаимодействие с читателем, как эти изображения захватывают и играют со стереотипами.
Но изображение не обязательно должно что-нибудь показывать людям, иногда это может быть вызванным чувством чего-либо. Сразу после 11 сентября я была в таком состоянии, как и все остальные. Я действительно не понимала как справиться с тем, через что мы все только что прошли и я чувствовала, что ни одно изображение не могут этот момент запечатлеть.
Я хотела черную обложку, будто бы обложки нет вовсе. Я рассказала об этом своему мужу, художнику Арту Шпигельману, на что он мне ответил, что я могла бы предложить черную обложку с черными силуэтами башен-близнецов. То есть черное на черном.
В итоге я села, чтобы нарисовать это. Как только я закончила, по моему позвоночнику пробежала дрожь. Тогда я поняла, что в этом отказе от изображений мы нашли способ рассказать и о потерях, и о трауре и об отсутствии. В процессе работы над этой обложкой я поняла, что иногда простыми и доступными вещами мы можем выразить гораздо большее, что простота образа может очень мощно проговаривать читателю.
Сразу после оглашения результатов выборов президента США (когда был избран Барак Обама) мы должны были захватить этот исторический момент. Но мы не можем планировать такие вещи, ведь тогда мы должны были бы позволить художнику испытать те эмоции, которые были у нас.
Но единственным изображением в ноябре 2016 (выборы, когда президентом избрали Дональда Трампа) года могло быть то, что чувствовали все мы. Когда стал известен результат выборов, мы действительно были в недоумении и не могли понять, что будет дальше.
В общем, за эти 24 года я видела более 1000 изображений, которые оживают неделя за неделей. Меня часто спрашивают о любимой обложке, но я не могу ее выбрать и я очень горжусь тем, что все изображения такие разные. Это все благодаря таланту и разнообразию наших художников.
Ну а теперь мы принадлежим России, поэтому здесь Барри Блитт сделал из Юстаса, того самого денди, Юстаса Владимировича Тилли. А бабочка – это не что иное, как ошеломленный Дональд Трамп, хлопающий крыльями, пытаясь понять, как контролировать эффект бабочки, а знаменитый логотип, который был нарисован Ри Ирвином в 1925 году, теперь изображен кириллицей.
Итак, что меня очень волнует в этот момент, так это то, что … Знаете, свобода прессы важна для нашей демократии. И мы можем сколько угодно смеяться или возносить какие-то темы, но художник (даже имея только индийские чернила и акварель) может уловить этот момент и вступать с нами в культурный диалог.
Это ставит художников в центр культуры, и именно там, я думаю, они и должны быть. Потому что главное, что нам нужно сейчас, это хороший мультфильм.
